"Семь установлений": как работали законы и решались споры в средневековом казахском обществе
5301
Раушан Шулембаева
«Жеті жарғы» остаются единственным законодательным памятником в истории казахского права ханского периода XV–XIX веков.
– Мы не располагаем точными сведениями о том, кто был автором «Жеті жарғы» или инициатором его составления. Со ссылкой на казахские предания творцом «Жеті жарғы» принято называть хана Тауке, – начал разговор доктор исторических наук, профессор Турсун Султанов, научная деятельность которого связана с историей и интерпретацией средневековых тюркских и персидских источников по истории и культуре Центральной Азии. – Хан Тауке, согласно преданию, будто бы собрал для совета трех биев – Толе из Старшего жуза, Казыбека из Среднего жуза и Айтеке из Младшего жуза – и, обсудив с ними частые ссоры между казахами, составил и утвердил некоторые законоположения.
Согласно другому преданию, хан Тауке собрал в урочище Куль-Тобе (Сырдарьинская область) семь биев. И эти бии соединили, как сообщали исследователи Гродеков в 1889 году и Словохотов в 1903-м, старые обычаи ханов Касыма и Ишима в новые обычаи, назвав их «Жеті жарғы». Поэтому в научной литературе «Жеті жарғы» именуются «Уложением», или «Законами» хана Тауке.
Единого мнения о конкретном времени составления «Жеті жарғы» также нет. Без особой аргументации одни исследователи относят его ко второй половине XVII века, другие – к началу XVIII. Наиболее приемлемым является первое мнение, высказанное в 1820 году исследователем Спасским. Можно даже утверждать, что создание «Жеті жарғы» относится к последней четверти XVII столетия, поскольку его появление стало ответом хана Тауке и его окружения на инициативы ойратского (джунгарского) хунтайджи Галдана.
– Почему «Жеті жарғы» Вы назвали ответом джунгарам, а не ответом на необходимую организацию жизни подданных Казахского ханства в рамках закона?
– Начну с того, что время правления хана Тауке (он умер между 1715–1718 годами) пришлось на один из самых трудных периодов в истории казахского народа.
Во второй половине XVII века на западе ханства шла война с аштарханидами, желавшими господства над присырдарьинскими городами, на юго-востоке – изнурительная борьба с ойратами (джунгарами), которые стремились захватить семиреченские кочевья. В итоге этих войн казахи потеряли значительную часть своих кочевий в Семиречье и на северо-востоке ханства.
Нехватка пастбищ вызвала внутренние неурядицы и прежде всего борьбу за земли среди самих казахов. Междоусобицы создавали предпосылки для нарушения традиционного обычая и права, вели к подрыву общественной и государственной жизни. Это в свою очередь вызвало вполне понятное стремление к законодательному урегулированию расшатавшихся общественных устоев. И только законодательное урегулирование могло наиполнейшим образом мобилизовать внутренние силы для обороны от внешнего врага – ойратов, война с которыми была неизбежной.
Однако не только военно-политическая ситуация способствовала появлению «Жеті жарғы». При создании этого свода законов важным и даже определяющим его характер оказалось стремление феодальной знати приспособить существующие нормы обычного права к новым потребностям казахского общества. И прописать такие правовые механизмы, которые соответствовали бы ее интересам.
Совокупность условий жизни того времени и конфликтов, норм и обычаев, зафиксированная в «Уложениях» хана Тауке, дошла до наших дней как законодательная инициатива хана и его ближайшего окружения. Насколько нам известно, «Жеті жарғы» в письменном виде не было.
– Тогда каким образом и в каком виде этот законодательный памятник сохранился до наших дней?
– С правовыми нормами «Жеті жарғы» мы сегодня можем знакомиться благодаря записям русских исследователей. Известны две редакции этого свода законов, отличающихся вариациями текста и неодинаковым количеством и порядком статей.
Первая редакция – это 11 фрагментов «Уложения» хана Тауке, записанных в 1804 году со слов «старшины яппасского рода Кубека Шукуралиева». Они были опубликованы в 1820 году Спасским на страницах издаваемого им «Сибирского вестника».
Следующая, вторая, редакция статей «Жеті жарғы» приводится в сочинении известного знатока истории и быта казахов Левшина. Он сумел собрать 34 статьи. Но даже они не представляют всю полноту законоположений хана Тауке в их первоначальном виде. Впрочем, это понятно, ведь он исследовал законодательный памятник более чем через сто лет после его составления, что, конечно, не могло не отразиться на полноте записей.
Таким образом, анализ «Уложений» хана Тауке затруднен, поскольку он не сохранился в своем первозданном виде, а лишь в отрывочных записях-пересказах.
Дошедшие до нас тексты представляют собой результат языковой транспозиции: известные ныне варианты «Жеті жарғы» зафиксированы на русском языке, а не на языке авторов этого свода законов. Социальная, правовая и иная терминология источника на русском языке неточно отражает понятия, бытовавшие в казахском обществе XVII века.
– Турсун Икрамович, расскажите, пожалуйста, подробнее об известных статьях старинного казахского права.
– Дошедший до нас текст «Жеті жарғы», несмотря на фрагментарность, довольно разнообразен. Он содержит нормы административного, уголовного и гражданского права, а также положения о налогах, религии и другие, охватывая разные стороны жизни.
Верховная власть, согласно «Жеті жарғы», была сосредоточена в руках хана. Он судил и наказывал за преступления и проступки, разбирал иски, издавал распоряжения с целью поддержания общественного порядка, а также устанавливал порядок налогообложения. Тем не менее ему, верховному сюзерену, приходилось делить власть с султанами и биями, сосредоточившими в своих руках власть над подвластными им жителями улусов и родовыми объединениями. То есть управление общегосударственными делами осуществлялось посредством совокупной деятельности господствовавшей группы феодалов.
Так, одним из пунктов «Уложения» уточнялся порядок управления ханством султанами и родоплеменными старейшинами. Статья 31 «Жеті жарғы» (здесь и далее ссылки на статьи даются по книге А. Левшина. – Авт.) обязывала хана, султанов и биев ежегодно осенью собираться для рассуждения о делах народных. Все они должны были являться на народные собрания с оружием. Тот, кто на курултае оказывался без оружия, лишался права голоса. А еще подвергался позору, когда младшие по чину и возрасту в нарушение всех обычаев могли не уступать ему места.
Отдельные статьи «Жеті жарғы» посвящены налогообложению боеспособной части населения в пользу хана и биев. Одна из таких статей гласит: «Чтобы всякий, могущий носить оружие, кроме султанов, платил хану и правителям народным в подать 20-ю часть своего имущества, ежегодно».
Согласно «Жеті жарғы», все казахские племена, роды и поколения должны были иметь собственную тамгу. Как записал Левшин, тамги эти «тогда же и были розданы с обязанностью накладывать их на весь скот и имущество для различения, что кому принадлежит».
– Использовался ли в «Жеті жарғы», как в других правовых памятниках эпохи Средневековья, принцип талиона?
– Да, статьи «Жеті жарғы» разрешали за пролитую кровь мстить кровью, за увечье таким же увечьем. Впрочем, этот принцип ко времени создания казахского свода законов уже потерял свою прежнюю непреложность. Свидетельство тому – 3-я статья, согласно которой «наказания могут быть смягчаемы по приговорам судей или по согласию истцов, и тогда преступник наказывается только установленною за всякое преступление платою».
Однако возможность откупа предоставлялась не всегда: четыре статьи «Жеті жарғы» предусматривали смертную казнь. В первом случае, когда «жена умертвит мужа, и родственники не простят ее», далее – «если женщина умертвит от стыда младенца, незаконно прижитого», когда «муж становится свидетелем прелюбодеяния жены» и четвертый случай применения смертной казни был связан с богохульством.
За прелюбодеяние и богохульство смертная казнь, думается, редко приводилась в исполнение. Дело в том, что для вынесения приговора по таким делам требовались показания четырех свидетелей для обвинения в супружеской неверности и семи свидетелей – в богохульстве. Согласитесь, собрать их было очень сложно, и, думаю, такое удавалось немногим.
Хочу добавить, что в первой редакции «Жеті жарғы», в которую вписаны 11 статей, только одна – 9-я статья – разрешала смертную казнь: «Воров за кражу верблюда или лошади, когда сделает сам признание или доказан будет четырьмя свидетелями, для страху другим убивали».
– Каким был самый распространенный вид наказания в средневековом казахском обществе?
– Это кун – имущественное вознаграждение, возмещение. Уплатой куна даже убийца (конечно, с согласия истцов) мог сохранить себе жизнь. Размер куна варьировался в зависимости от социальной принадлежности преступника и потерпевшего (знатный – незнатный, чингизид – простолюдин).
Например, за каждого убитого мужчину (простолюдина) убийца платил его родственникам 1 000 баранов, за женщину – 500. Но за убийство султана или ходжи кун взимался как за семь взрослых мужчин. Стоимость раба приравнивалась к стоимости беркута или охотничьей собаки.
За членовредительство, побои и оскорбление словами также платили определенным числом скота. К примеру, большой палец стоил 100 баранов, мизинец – 20 и так далее. Обида, нанесенная словами султану или ходже, оценивалась в девять скотин, за побои могли взыскать 27.
– А как обстояло дело со скотокрадами? В кочевом обществе такая статья, думается, имела большое значение.
– При совершении воровства учитывалась стоимость похищенного, и преступника обязывали возвратить хозяину в разы больше: «трижды девять раз украденное». Если угоняли скот, то «виновный должен придать к верблюдам одного пленного (в тексте первой редакции – «одного слугу»), к лошадям – одного верблюда, к овцам – одну лошадь».
Сто верблюдов равнялись 300 лошадям и 1 000 овец. При этом лошади и скот, побывавшие в чужих руках, взыскивались с приплодом, кроме скота, угнанного во время баранты (или барымта – захват скота у тюркских кочевых народов как способ мести за обиду или вознаграждения за причиненный ущерб. – Авт.). Показательно, что распространенная в Казахском ханстве система материальной компенсации предусматривала доход от возмещения ущерба только в пользу пострадавшего, а не в пользу государства. В качестве примера: согласно повелению ойратского хунтайджи Галдана от 1678 года, судьи должны были определенную часть возмещения выделять «на двор (князя)».
Кроме смертной казни и материальной компенсации, в «Жеті жарғы» расписаны еще три вида наказания: конфискация имущества, остракизм и предание публичному позору. Первый вид наказания применялся к людям, принявшим христианскую религию, второй – к беременным женщинам за убийство мужей, третий – за несоблюдение сыновнего пиетета: оскорбление или избиение родителей. В последнем случае виновника сажали на черную корову лицом к хвосту, на шею навязывали старый войлок. И в таком виде осужденного водили по аулам, стегая плетью.
Согласно «Жеті жарғы», уголовная ответственность распространялась непосредственно на виновника. Но вместе с тем сохранялся принцип коллективной ответственности родственной группы. К примеру, если ответчик не являлся на суд или не мог заплатить кун, то пени взыскивали с его родственников или его аула. В таком случае родичам и жителям аула предоставлялось право поступать с ответчиком по своему усмотрению.
– Расскажите, пожалуйста, о правах женщин и детей, как они представлены в «Жеті жарғы»?
– Субъектом права признавались только свободные, раб не входил в их число. «Жалоба раба на господина нигде не приемлется» – гласит статья 16. За хозяином же признавалось неограниченное право над жизнью раба. В то время, как в ойратском своде законов указывалось: «кто убьет своего раба, с того взять пять девятков; кто убьет рабыню, с того взять три девятка».
В ряде случаев ущемлялись права и свободных лиц, в первую очередь это касалось женщин. Например, женщины, «равно как работники, слуги и рабы», не могли выступать на суде в качестве свидетелей. И в то же время мнение женщины учитывалось при вынесении определенного наказания. Например, когда «мужчина, похитивший чужую жену с ее согласия, мог ее оставить у себя, уплатив мужу калым и дав ему, кроме того девушку без калыма. Мужчине, похитившему чужую жену без ее согласия, грозила смертная казнь».
В области семейно-брачных отношений утверждалось право родителей над детьми и закреплялось неравноправное положение женщины в семье. Поскольку полноправным юридическим лицом признавался свободный, «могущий носить оружие» мужчина – хозяин дома, глава семьи.
Говоря о правах детей, могу привести статью 6 «Жеті жарғы»: «Родители за убийство детей своих ничем не наказываются». Дети же, напротив, за всякое нарушение сыновней почтительности подвергались наказаниям: дочь – наказанию по произволу матери, сын – публичному позору.
Вот еще интересная статья: жена и дети, знавшие о преступлении мужа или отца и не донесшие на него, не подвергались никакому наказанию, «ибо на старшего в семействе не дозволено доносить».
Мы не охватили все содержание дошедших до нас текстов «Жеті жарғы», однако видно, что их основная направленность – это защита привилегий знати, частной собственности и господствовавших в патриархальной семье порядков, поддержка мусульманской религии. Добавлю, что в дошедших до нас статьях нет понятия политических и должностных преступлений.
– Как долго прибегали к законам хана Тауке при разрешении споров?
– Период действия «Жеті жарғы» доподлинно неизвестен. По мнению исследователя Красовского, высказанному им в 1869-м и повторенному другими, «Жеті жарғы» имело силу, «да и то условно-обязательную, только при жизни хана Тауке (умер между 1715–1718 годами)». По мнению Спасского, высказанному в 1820 году, «Уложение» хана Тауке сохраняло действенную силу и при правлении хана Абулхаира, то есть до середины XVIII века.
Советский ученый Таир Культелеев в 50-х годах ХХ века писал, что «Уложение» хана Тауке является памятником казахского обычного права, «главным образом действовавшим до начала XIX века». Есть исследователи, которые полагают, что «Жеті жарғы» оставался «основным актом правового регулирования общественно-политических отношений в казахском обществе в течение XVIII и XIX веков».
Между тем сама постановка вопроса о периоде действия «Жеті жарғы» является не вполне корректной, поскольку его статьи не регламентировали все обычно-правовые нормы. И наряду с «Жеті жарғы» применялись и традиционное право, и новые правовые нормы, возникавшие вследствие насущных потребностей времени.
– Мы не располагаем точными сведениями о том, кто был автором «Жеті жарғы» или инициатором его составления. Со ссылкой на казахские предания творцом «Жеті жарғы» принято называть хана Тауке, – начал разговор доктор исторических наук, профессор Турсун Султанов, научная деятельность которого связана с историей и интерпретацией средневековых тюркских и персидских источников по истории и культуре Центральной Азии. – Хан Тауке, согласно преданию, будто бы собрал для совета трех биев – Толе из Старшего жуза, Казыбека из Среднего жуза и Айтеке из Младшего жуза – и, обсудив с ними частые ссоры между казахами, составил и утвердил некоторые законоположения.
Согласно другому преданию, хан Тауке собрал в урочище Куль-Тобе (Сырдарьинская область) семь биев. И эти бии соединили, как сообщали исследователи Гродеков в 1889 году и Словохотов в 1903-м, старые обычаи ханов Касыма и Ишима в новые обычаи, назвав их «Жеті жарғы». Поэтому в научной литературе «Жеті жарғы» именуются «Уложением», или «Законами» хана Тауке.
Единого мнения о конкретном времени составления «Жеті жарғы» также нет. Без особой аргументации одни исследователи относят его ко второй половине XVII века, другие – к началу XVIII. Наиболее приемлемым является первое мнение, высказанное в 1820 году исследователем Спасским. Можно даже утверждать, что создание «Жеті жарғы» относится к последней четверти XVII столетия, поскольку его появление стало ответом хана Тауке и его окружения на инициативы ойратского (джунгарского) хунтайджи Галдана.
– Почему «Жеті жарғы» Вы назвали ответом джунгарам, а не ответом на необходимую организацию жизни подданных Казахского ханства в рамках закона?
– Начну с того, что время правления хана Тауке (он умер между 1715–1718 годами) пришлось на один из самых трудных периодов в истории казахского народа.
Во второй половине XVII века на западе ханства шла война с аштарханидами, желавшими господства над присырдарьинскими городами, на юго-востоке – изнурительная борьба с ойратами (джунгарами), которые стремились захватить семиреченские кочевья. В итоге этих войн казахи потеряли значительную часть своих кочевий в Семиречье и на северо-востоке ханства.
Нехватка пастбищ вызвала внутренние неурядицы и прежде всего борьбу за земли среди самих казахов. Междоусобицы создавали предпосылки для нарушения традиционного обычая и права, вели к подрыву общественной и государственной жизни. Это в свою очередь вызвало вполне понятное стремление к законодательному урегулированию расшатавшихся общественных устоев. И только законодательное урегулирование могло наиполнейшим образом мобилизовать внутренние силы для обороны от внешнего врага – ойратов, война с которыми была неизбежной.
Однако не только военно-политическая ситуация способствовала появлению «Жеті жарғы». При создании этого свода законов важным и даже определяющим его характер оказалось стремление феодальной знати приспособить существующие нормы обычного права к новым потребностям казахского общества. И прописать такие правовые механизмы, которые соответствовали бы ее интересам.
Совокупность условий жизни того времени и конфликтов, норм и обычаев, зафиксированная в «Уложениях» хана Тауке, дошла до наших дней как законодательная инициатива хана и его ближайшего окружения. Насколько нам известно, «Жеті жарғы» в письменном виде не было.
– Тогда каким образом и в каком виде этот законодательный памятник сохранился до наших дней?
– С правовыми нормами «Жеті жарғы» мы сегодня можем знакомиться благодаря записям русских исследователей. Известны две редакции этого свода законов, отличающихся вариациями текста и неодинаковым количеством и порядком статей.
Первая редакция – это 11 фрагментов «Уложения» хана Тауке, записанных в 1804 году со слов «старшины яппасского рода Кубека Шукуралиева». Они были опубликованы в 1820 году Спасским на страницах издаваемого им «Сибирского вестника».
Следующая, вторая, редакция статей «Жеті жарғы» приводится в сочинении известного знатока истории и быта казахов Левшина. Он сумел собрать 34 статьи. Но даже они не представляют всю полноту законоположений хана Тауке в их первоначальном виде. Впрочем, это понятно, ведь он исследовал законодательный памятник более чем через сто лет после его составления, что, конечно, не могло не отразиться на полноте записей.
Таким образом, анализ «Уложений» хана Тауке затруднен, поскольку он не сохранился в своем первозданном виде, а лишь в отрывочных записях-пересказах.
Дошедшие до нас тексты представляют собой результат языковой транспозиции: известные ныне варианты «Жеті жарғы» зафиксированы на русском языке, а не на языке авторов этого свода законов. Социальная, правовая и иная терминология источника на русском языке неточно отражает понятия, бытовавшие в казахском обществе XVII века.
– Турсун Икрамович, расскажите, пожалуйста, подробнее об известных статьях старинного казахского права.
– Дошедший до нас текст «Жеті жарғы», несмотря на фрагментарность, довольно разнообразен. Он содержит нормы административного, уголовного и гражданского права, а также положения о налогах, религии и другие, охватывая разные стороны жизни.
Верховная власть, согласно «Жеті жарғы», была сосредоточена в руках хана. Он судил и наказывал за преступления и проступки, разбирал иски, издавал распоряжения с целью поддержания общественного порядка, а также устанавливал порядок налогообложения. Тем не менее ему, верховному сюзерену, приходилось делить власть с султанами и биями, сосредоточившими в своих руках власть над подвластными им жителями улусов и родовыми объединениями. То есть управление общегосударственными делами осуществлялось посредством совокупной деятельности господствовавшей группы феодалов.
Так, одним из пунктов «Уложения» уточнялся порядок управления ханством султанами и родоплеменными старейшинами. Статья 31 «Жеті жарғы» (здесь и далее ссылки на статьи даются по книге А. Левшина. – Авт.) обязывала хана, султанов и биев ежегодно осенью собираться для рассуждения о делах народных. Все они должны были являться на народные собрания с оружием. Тот, кто на курултае оказывался без оружия, лишался права голоса. А еще подвергался позору, когда младшие по чину и возрасту в нарушение всех обычаев могли не уступать ему места.
Отдельные статьи «Жеті жарғы» посвящены налогообложению боеспособной части населения в пользу хана и биев. Одна из таких статей гласит: «Чтобы всякий, могущий носить оружие, кроме султанов, платил хану и правителям народным в подать 20-ю часть своего имущества, ежегодно».
Согласно «Жеті жарғы», все казахские племена, роды и поколения должны были иметь собственную тамгу. Как записал Левшин, тамги эти «тогда же и были розданы с обязанностью накладывать их на весь скот и имущество для различения, что кому принадлежит».
– Использовался ли в «Жеті жарғы», как в других правовых памятниках эпохи Средневековья, принцип талиона?
– Да, статьи «Жеті жарғы» разрешали за пролитую кровь мстить кровью, за увечье таким же увечьем. Впрочем, этот принцип ко времени создания казахского свода законов уже потерял свою прежнюю непреложность. Свидетельство тому – 3-я статья, согласно которой «наказания могут быть смягчаемы по приговорам судей или по согласию истцов, и тогда преступник наказывается только установленною за всякое преступление платою».
Однако возможность откупа предоставлялась не всегда: четыре статьи «Жеті жарғы» предусматривали смертную казнь. В первом случае, когда «жена умертвит мужа, и родственники не простят ее», далее – «если женщина умертвит от стыда младенца, незаконно прижитого», когда «муж становится свидетелем прелюбодеяния жены» и четвертый случай применения смертной казни был связан с богохульством.
За прелюбодеяние и богохульство смертная казнь, думается, редко приводилась в исполнение. Дело в том, что для вынесения приговора по таким делам требовались показания четырех свидетелей для обвинения в супружеской неверности и семи свидетелей – в богохульстве. Согласитесь, собрать их было очень сложно, и, думаю, такое удавалось немногим.
Хочу добавить, что в первой редакции «Жеті жарғы», в которую вписаны 11 статей, только одна – 9-я статья – разрешала смертную казнь: «Воров за кражу верблюда или лошади, когда сделает сам признание или доказан будет четырьмя свидетелями, для страху другим убивали».
– Каким был самый распространенный вид наказания в средневековом казахском обществе?
– Это кун – имущественное вознаграждение, возмещение. Уплатой куна даже убийца (конечно, с согласия истцов) мог сохранить себе жизнь. Размер куна варьировался в зависимости от социальной принадлежности преступника и потерпевшего (знатный – незнатный, чингизид – простолюдин).
Например, за каждого убитого мужчину (простолюдина) убийца платил его родственникам 1 000 баранов, за женщину – 500. Но за убийство султана или ходжи кун взимался как за семь взрослых мужчин. Стоимость раба приравнивалась к стоимости беркута или охотничьей собаки.
За членовредительство, побои и оскорбление словами также платили определенным числом скота. К примеру, большой палец стоил 100 баранов, мизинец – 20 и так далее. Обида, нанесенная словами султану или ходже, оценивалась в девять скотин, за побои могли взыскать 27.
– А как обстояло дело со скотокрадами? В кочевом обществе такая статья, думается, имела большое значение.
– При совершении воровства учитывалась стоимость похищенного, и преступника обязывали возвратить хозяину в разы больше: «трижды девять раз украденное». Если угоняли скот, то «виновный должен придать к верблюдам одного пленного (в тексте первой редакции – «одного слугу»), к лошадям – одного верблюда, к овцам – одну лошадь».
Сто верблюдов равнялись 300 лошадям и 1 000 овец. При этом лошади и скот, побывавшие в чужих руках, взыскивались с приплодом, кроме скота, угнанного во время баранты (или барымта – захват скота у тюркских кочевых народов как способ мести за обиду или вознаграждения за причиненный ущерб. – Авт.). Показательно, что распространенная в Казахском ханстве система материальной компенсации предусматривала доход от возмещения ущерба только в пользу пострадавшего, а не в пользу государства. В качестве примера: согласно повелению ойратского хунтайджи Галдана от 1678 года, судьи должны были определенную часть возмещения выделять «на двор (князя)».
Кроме смертной казни и материальной компенсации, в «Жеті жарғы» расписаны еще три вида наказания: конфискация имущества, остракизм и предание публичному позору. Первый вид наказания применялся к людям, принявшим христианскую религию, второй – к беременным женщинам за убийство мужей, третий – за несоблюдение сыновнего пиетета: оскорбление или избиение родителей. В последнем случае виновника сажали на черную корову лицом к хвосту, на шею навязывали старый войлок. И в таком виде осужденного водили по аулам, стегая плетью.
Согласно «Жеті жарғы», уголовная ответственность распространялась непосредственно на виновника. Но вместе с тем сохранялся принцип коллективной ответственности родственной группы. К примеру, если ответчик не являлся на суд или не мог заплатить кун, то пени взыскивали с его родственников или его аула. В таком случае родичам и жителям аула предоставлялось право поступать с ответчиком по своему усмотрению.
– Расскажите, пожалуйста, о правах женщин и детей, как они представлены в «Жеті жарғы»?
– Субъектом права признавались только свободные, раб не входил в их число. «Жалоба раба на господина нигде не приемлется» – гласит статья 16. За хозяином же признавалось неограниченное право над жизнью раба. В то время, как в ойратском своде законов указывалось: «кто убьет своего раба, с того взять пять девятков; кто убьет рабыню, с того взять три девятка».
В ряде случаев ущемлялись права и свободных лиц, в первую очередь это касалось женщин. Например, женщины, «равно как работники, слуги и рабы», не могли выступать на суде в качестве свидетелей. И в то же время мнение женщины учитывалось при вынесении определенного наказания. Например, когда «мужчина, похитивший чужую жену с ее согласия, мог ее оставить у себя, уплатив мужу калым и дав ему, кроме того девушку без калыма. Мужчине, похитившему чужую жену без ее согласия, грозила смертная казнь».
В области семейно-брачных отношений утверждалось право родителей над детьми и закреплялось неравноправное положение женщины в семье. Поскольку полноправным юридическим лицом признавался свободный, «могущий носить оружие» мужчина – хозяин дома, глава семьи.
Говоря о правах детей, могу привести статью 6 «Жеті жарғы»: «Родители за убийство детей своих ничем не наказываются». Дети же, напротив, за всякое нарушение сыновней почтительности подвергались наказаниям: дочь – наказанию по произволу матери, сын – публичному позору.
Вот еще интересная статья: жена и дети, знавшие о преступлении мужа или отца и не донесшие на него, не подвергались никакому наказанию, «ибо на старшего в семействе не дозволено доносить».
Мы не охватили все содержание дошедших до нас текстов «Жеті жарғы», однако видно, что их основная направленность – это защита привилегий знати, частной собственности и господствовавших в патриархальной семье порядков, поддержка мусульманской религии. Добавлю, что в дошедших до нас статьях нет понятия политических и должностных преступлений.
– Как долго прибегали к законам хана Тауке при разрешении споров?
– Период действия «Жеті жарғы» доподлинно неизвестен. По мнению исследователя Красовского, высказанному им в 1869-м и повторенному другими, «Жеті жарғы» имело силу, «да и то условно-обязательную, только при жизни хана Тауке (умер между 1715–1718 годами)». По мнению Спасского, высказанному в 1820 году, «Уложение» хана Тауке сохраняло действенную силу и при правлении хана Абулхаира, то есть до середины XVIII века.
Советский ученый Таир Культелеев в 50-х годах ХХ века писал, что «Уложение» хана Тауке является памятником казахского обычного права, «главным образом действовавшим до начала XIX века». Есть исследователи, которые полагают, что «Жеті жарғы» оставался «основным актом правового регулирования общественно-политических отношений в казахском обществе в течение XVIII и XIX веков».
Между тем сама постановка вопроса о периоде действия «Жеті жарғы» является не вполне корректной, поскольку его статьи не регламентировали все обычно-правовые нормы. И наряду с «Жеті жарғы» применялись и традиционное право, и новые правовые нормы, возникавшие вследствие насущных потребностей времени.
