Миссия – защищать и помогать
1903
Беседовала Александра Власова
Защита прав и свобод человека и гражданина – работа невероятно ответственная и не каждому по плечу. В Казахстане эту роль выполняет в том числе уполномоченный по правам человека.
О деятельности на этом высоком и очень непростом посту, о людских письмах и важности законодательных поправок рассказала Эльвира Азимова, которая уже почти год как является уполномоченным по правам человека в Казахстане.
– Эльвира Абилхасимовна, для Вас защита прав человека – это новая сфера деятельности? Были ли раздумья, когда предложили занять должность омбудсмена?
– Одна из функций уполномоченного – рассмотрение обращений граждан и, соответственно, оказание содействия в разрешении тех или иных вопросов, которые затрагивает человек. С этой точки зрения нынешняя позиция для меня отнюдь не что-то новое: еще в 2002 году, когда разрабатывался проект положения об уполномоченном по правам человека, я работала в Министерстве юстиции и участвовала в его экспертизе.
Конечно, раздумья были. Они вполне уместны, когда человек меняет сферу деятельности, да и сама должность обязывает ко многому. Надо не просто давать ответы в какой-то узкой сфере, а уже доводить ту или иную жалобу до государственных органов, причем сопроводить ее, промониторить и отследить результаты. И конечно же, важен сам результат – решение вопроса и оценка гражданина, доволен он или нет результатом обращения, данным разъяснением. Омбудсмен должен владеть знаниями о действующем законодательстве, о структуре государственных органов, чтобы предложить человеку оптимальные варианты и средства разрешения спора.
– Как бы Вы оценили текущую ситуацию с правами человека в Казахстане?
– Категория прав человека достаточно внушительная: это и гражданские, и социальные, и политические, и культурные и экономические права. В этом ключе однозначно говорить, что ситуация удовлетворительная или нет, невозможно. В целом по проводимым реформам в Казахстане можно сказать, что реализация социальных и экономических прав у нас имеет положительную динамику. Если брать ситуацию в период глобальной пандемии коронавирусной инфекции, когда заявлялись те или иные инициативы, то здесь надо учитывать и другую сторону – процесс реализации, эффективность выбираемых инструментов и их корректировки. Как было с адресной социальной помощью, выплатой 42 500 тенге, когда Правительством принимались нормативно-правовые акты, касающиеся изменений или доработки действующего механизма.
Что касается гражданских и политических прав – это весьма чувствительная тема, потому что казахстанское законодательство постоянно совершенствуется. Базовые положения защиты прав человека заложены, но это не догма. Если сравнить законодательство сегодняшнее и которое принималось в начале 2000-х, отличия есть, и есть динамика в сторону улучшения. Другой вопрос – эффективность реализации.
Хотелось бы отметить, например, понятие удовлетворенности. Закон «О порядке рассмотрения обращений физических и юридических лиц» содержит узкий механизм требований: как госорганам рассматривать обращения, сроки их рассмотрения. Здесь нет акцента на индикаторы рассмотрения ситуации: как ответили, насколько по существу разрешили вопрос или же человеку пришлось обращаться в другие органы. Поэтому необходимо ввести обязательную оценку работы по обращениям граждан: какова обратная связь со стороны граждан, насколько они удовлетворены результатом работы государственных органов. Поэтому действующий закон должен быть пересмотрен. Я считаю минусом, например, когда к уполномоченному обращается гражданин, который в свое время ставил вопрос об оказании ему медицинской помощи по месту своего проживания, потом обращался в управление здравоохранения региона проживания, в последующем – в профильное министерство, но, так и не получив ответа на свой вопрос и не разрешив возникшую проблемную ситуацию, в конечном итоге обращается к Главе государства, Премьер-министру, омбудсмену. Это означает, что человек прошел все инстанции и в итоге поднял вопрос на уровне высшего должностного лица, обозначив ту проблему, которая должна была решиться на месте.
В то же время есть права, которые требуют незамедлительного разрешения, когда это связано, например, с получением неотложной медицинской помощи, оказанием помощи ребенку, когда нет времени на бюрократические процессы.
При этом мы видим, что неразрешенность вопросов социального характера, трудового права выливается в большие проблемы для регионов, затем масштабируется на всю страну.
– Есть ли у Вас четкий график приема граждан? И с какими вопросами чаще всего обращаются?
– Я считаю, что это неправильно, когда уполномоченный, несмотря на свой мандат, осуществляет прием граждан в определенные дни. Встречаться с гражданами и рассматривать их обращения нужно ежедневно.
В период режима карантина очный личный прием не проводился с целью исключения риска для здоровья граждан. Был выработан дистанционный формат работы с гражданами – по телефону и онлайн. И работы было много – за этот период обращений стало, очевидно, больше, пик пришелся на самое начало самоизоляции. Обращались к нам и те, кто не мог напрямую связаться с какими-то госорганами, и тут нас очень выручила электронная система документооборота, помогающая отслеживать, куда и какое письмо поступило.
А обращения к нам поступают самые разные. Спектр широкий – от жалоб на действия госорганов (85% от общего количества) до претензий граждан друг к другу. Последние, кстати, не входят в компетенцию омбудсмена.
Значительная часть жалоб приходится на закрытые учреждения – это учреждения уголовно-исполнительной системы, следственные изоляторы, изоляторы временного содержания и медико-социальные учреждения. В этом ключе люди, находящиеся в подобных учреждениях, жаловались на ограничение доступа к медицинским услугам, применение пыток, нарушения их элементарных прав, антисанитарные условия, милитаризированность режима в тюрьмах и так далее.
Отмечу, что в Казахстане на сегодня действует Национальный превентивный механизм (НПМ) – институт общественного контроля, состоящий из представителей неправительственных организаций и гражданского общества, избираемых каждые 2 года. Задача задействованных в работе НПМ экспертов – регулярные посещения мест изоляции и мониторинг соблюдения прав и свобод тех, кто в них находится. Эта работа ведется уже 7 лет, благодаря чему мы и выявляем множество соответствующих правонарушений, в рамках нашей компетенции стараемся принять меры для борьбы с подобными случаями.
Обращения от граждан – зарубежных или казахстанских – я строго не разграничиваю. Были обращения по вопросам миграции, депортации, нарушения законодательства, по спорам о детях. Например, были две жалобы, когда суд определил место проживания ребенка, но второй родитель был не согласен с решением суда и принудительно изъял детей: в одном случае – на территории Казахстана, во втором – иностранный гражданин вывез ребенка за пределы страны, и поднимался вопрос о его возвращении в Казахстан.
Как-то ко мне обратились из фонда, который оказывал содействие детям-сиротам и детям из многодетных семей, поступившим на учебу в российский вуз. Дети не смогли выехать к месту учебы только из-за того, что были задолженности по судебным решениям – невыплаченные административные штрафы. Все четверо студентов – выпускники детских домов. Благотворительный фонд купил ребятам авиабилеты, необходимую одежду и выделил деньги на карманные расходы. За троих детей фонд сам заплатил долги, а у четвертого сумма долга была… от страховой компании, которая не стала забирать иск против парня, нигде не работающего и не имеющего дохода. Мы решили этот вопрос в пользу студента. В связи с этим я внесла предложение о необходимости усовершенствовать нормы законодательства, в частности, предусмотреть возможность выезда на учебу за границу детей-сирот.
Бывают вопросы и по жилищной тематике, но достаточно редко. За время моего нахождения на этой должности поступило всего несколько обращений по вопросам приватизации, связанным с неправильным оформлением документов еще в 90-е годы. Особенность в том, что казахстанский уполномоченный по правам человека не имеет права давать оценку действиям и решениям судов и правоохранительных органов. При этом осталось право, так сказать, сигнализировать. В свое время мой предшественник Аскар Шакиров подписал меморандум о взаимопонимании с Верховным судом РК. И теперь, если мы получаем в свой адрес обращение о несогласии с судебными решениями, мы доводим до сведения, что гражданин жалуется – обратите внимание. И нас слышат!
Еще одна довольно популярная категория – граждане обращаются по вопросам невыплаты заработной платы и увольнения, ведь в период карантина в регионах некоторые предприятия остановили работу и людей уволили. Также обращаются иностранные трудовые мигранты, с которыми работодатель прекратил отношения, и они остались на улице и без зарплаты. Такие вопросы мы решаем совместно с НПО. Кроме того, было два вопроса трудовой эксплуатации, когда иностранных граждан заставляли работать без заключения договора с изъятием документов, удостоверяющих личность. Соответственно, по нашему законодательству такие действия рассматриваются как нарушение трудового законодательства, за что предусматривается административная ответственность, даже вплоть до уголовной ответственности за незаконную эксплуатацию и незаконное удержание с целью принуждения к трудовой деятельности.
Свою миссию я вижу в том, чтобы совершенствовать какие-то системные нарушения, нюансы законодательства и нормы закона. Если есть необходимость, то стараемся убеждать государственных представителей, как сделать лучше для человека и гражданина.
– Как Вы относитесь к коммуникации с обществом посредством соцсетей? Отслеживаете ли проблемные вопросы, которые часто поднимаются на их страницах?
– Безусловно! Я сторонница подобных возможностей, и это очень удобно. Я не могу физически охватить всю территорию страны, а на местах нет представительств института омбудсмена, поэтому соцсети во взаимодействии с НПО и гражданами помогают в буквальном смысле дотянуться сторонам друг до друга.
Люди научились не просто писать обращения и излагать свои жалобы. Они уже знают, какие представители госорганов присутствуют в социальных сетях, и адресуют обращения непосредственно им. Ознакомившись с тем или иным постом или письмом, мы с коллегами в рамках своей компетенции отправляем их уже по точному адресу компетентного органа. Один из уроков пандемии – преимущество активного использования технических возможностей соцсетей и Интернета. Через эти коммуникации очень удобно рассматривать обращения, оказывать содействие в решении вопроса и контролировать ситуацию.
К слову, Национальный центр по защите прав человека использует 3 формата: мессенджеры, Instagram и Facebook. Кроме того, есть электронная почта для обращений. Но Facebook все же остается основным каналом коммуникации со стороны граждан.
– Поступали ли в период пандемии жалобы на нарушение прав казахстанцев в области охраны здоровья, на качество оказываемой медицинской помощи?
– Проект Кодекса «О здоровье народа и системе здравоохранения» вызвал широкий резонанс и критику общественности. Особенно чувствительными были вопросы вакцинации и донорства, люди высказывали свое мнение, такие обращения поступали и к нам.
Участились во время пандемии и обращения по поводу получения медицинской помощи. По каждому вопросу работали – разбирались индивидуально, даже напрямую наши сотрудники связывались с поликлиниками. Так, из Нур-Султана было обращение внука 80-летней бабушки, стоящей на учете по сердечно-сосудистым заболеваниям, к которой по вызову не приехала «скорая помощь». Мы переговорили с Минздравом, столичным управлением здравоохранения, поликлиникой, в итоге ситуация разрешилась.
Обращалась к нам и родственница мужчины пенсионного возраста, которого отказывались госпитализировать по «скорой», в итоге мужчину положили в больницу, обеспечили медпомощь. Кроме того, люди звонили заручиться поддержкой в нашем лице – хотели просто высказаться по наболевшим вопросам, и мы оказывали в какой-то мере и психологическую поддержку. Была и обратная связь, что особенно радует: приятно знать, что обратившиеся к нам люди выздоровели.
– Во время пандемии произошел серьезный рост фактов бытового насилия. На Ваш взгляд, что нужно изменить на законодательном либо исполнительном уровне?
– Ко мне поступали обращения, связанные с бытовым насилием, но это малое количество по сравнению с тем количеством жалоб, которые рассмотрели в неправительственных организациях.
В то же время проблемы бытового насилия касаются не только взаимоотношений мужчин и женщин, супругов или лиц, которые находятся в гражданских отношениях. Статистика показала, что зачастую в таких семьях страдают в первую очередь дети. Это либо половые преступления, связанные с изнасилованием, развратными действиями, либо применение физического насилия к детям, инвалидам, членам своей семьи. Есть и экономическое насилие, то есть принудительное изъятие пенсии, пособий, когда человек не имеет права голоса и не может ничего решать. При этом многие жертвы не решаются обратиться в правоохранительные органы из-за чувства мнимого стыда.
Как вы наверняка слышали, в Мажилисе Парламента сейчас обсуждается проект закона о профилактике бытового насилия. Законопроект инициирован депутатами Парламента, создана рабочая группа, куда вошли представители госорганов, НПО, ученые-юристы, криминологи. Для нас важно заложить в этот проект понимание того, что это проблема не только правоохранительных органов, но и гражданского общества. К ребенку, который живет в такой семье, должно быть пристальное внимание со стороны педагогов, социологов.
Такие семьи не должны выпадать из общей социальной политики. Мы говорим о том, что им нужно оказывать не только материальную помощь, но и моральную, психологическую поддержку во избежание более тяжелых последствий.
Задача законопроекта – развернуть тему бытового насилия и сделать акцент на превентивной реакции в рамках борьбы с ним.
В действующем законе уже заложена эта задача, но сам механизм очень сложный. В большей степени нагрузка лежит на органах полиции, то есть обязательно нужно написать заявление, провести расследование. На практике же все ограничивается разъяснительной беседой. В новом законе мы предлагаем это пересмотреть и создать реальный механизм, заложить конкретные принципы: государственный бюджет для таких детей, бесплатное дополнительное образование для их ребенка, государственную поддержку тем субъектам, которые оказывают психологическую и иную помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Ведь такие организации хорошо срабатывают на первичном этапе, когда требуется первая оперативная помощь.
Наглядный пример взаимодействия – общественный фонд «Не молчи KZ». Им доверяют, и на первых порах эта организация оказывает серьезное содействие: ее представители консультируют, сопровождают тех, кто к ним обратился, помогают написать заявление в органы полиции, участвуют в первичных встречах с представителем власти, присутствуют на допросах.
Фонд – это наглядный пример того, что таким организациям нужно помогать и через конкурсную основу оказывать государственную поддержку. Должна быть конкуренция честная и добросовестная: если эта организация работает хорошо, то здесь неважно, пришла она на конкурс или нет, надо оказать ей поддержку. У нас законодательно предусмотрен грант, но сама процедура достаточно сложная, ее необходимо пересмотреть с учетом мнения граждан – кто работает и востребован, тот и должен получать такие гранты.
О деятельности на этом высоком и очень непростом посту, о людских письмах и важности законодательных поправок рассказала Эльвира Азимова, которая уже почти год как является уполномоченным по правам человека в Казахстане.
– Эльвира Абилхасимовна, для Вас защита прав человека – это новая сфера деятельности? Были ли раздумья, когда предложили занять должность омбудсмена?
– Одна из функций уполномоченного – рассмотрение обращений граждан и, соответственно, оказание содействия в разрешении тех или иных вопросов, которые затрагивает человек. С этой точки зрения нынешняя позиция для меня отнюдь не что-то новое: еще в 2002 году, когда разрабатывался проект положения об уполномоченном по правам человека, я работала в Министерстве юстиции и участвовала в его экспертизе.
Конечно, раздумья были. Они вполне уместны, когда человек меняет сферу деятельности, да и сама должность обязывает ко многому. Надо не просто давать ответы в какой-то узкой сфере, а уже доводить ту или иную жалобу до государственных органов, причем сопроводить ее, промониторить и отследить результаты. И конечно же, важен сам результат – решение вопроса и оценка гражданина, доволен он или нет результатом обращения, данным разъяснением. Омбудсмен должен владеть знаниями о действующем законодательстве, о структуре государственных органов, чтобы предложить человеку оптимальные варианты и средства разрешения спора.
– Как бы Вы оценили текущую ситуацию с правами человека в Казахстане?
– Категория прав человека достаточно внушительная: это и гражданские, и социальные, и политические, и культурные и экономические права. В этом ключе однозначно говорить, что ситуация удовлетворительная или нет, невозможно. В целом по проводимым реформам в Казахстане можно сказать, что реализация социальных и экономических прав у нас имеет положительную динамику. Если брать ситуацию в период глобальной пандемии коронавирусной инфекции, когда заявлялись те или иные инициативы, то здесь надо учитывать и другую сторону – процесс реализации, эффективность выбираемых инструментов и их корректировки. Как было с адресной социальной помощью, выплатой 42 500 тенге, когда Правительством принимались нормативно-правовые акты, касающиеся изменений или доработки действующего механизма.
Что касается гражданских и политических прав – это весьма чувствительная тема, потому что казахстанское законодательство постоянно совершенствуется. Базовые положения защиты прав человека заложены, но это не догма. Если сравнить законодательство сегодняшнее и которое принималось в начале 2000-х, отличия есть, и есть динамика в сторону улучшения. Другой вопрос – эффективность реализации.
Хотелось бы отметить, например, понятие удовлетворенности. Закон «О порядке рассмотрения обращений физических и юридических лиц» содержит узкий механизм требований: как госорганам рассматривать обращения, сроки их рассмотрения. Здесь нет акцента на индикаторы рассмотрения ситуации: как ответили, насколько по существу разрешили вопрос или же человеку пришлось обращаться в другие органы. Поэтому необходимо ввести обязательную оценку работы по обращениям граждан: какова обратная связь со стороны граждан, насколько они удовлетворены результатом работы государственных органов. Поэтому действующий закон должен быть пересмотрен. Я считаю минусом, например, когда к уполномоченному обращается гражданин, который в свое время ставил вопрос об оказании ему медицинской помощи по месту своего проживания, потом обращался в управление здравоохранения региона проживания, в последующем – в профильное министерство, но, так и не получив ответа на свой вопрос и не разрешив возникшую проблемную ситуацию, в конечном итоге обращается к Главе государства, Премьер-министру, омбудсмену. Это означает, что человек прошел все инстанции и в итоге поднял вопрос на уровне высшего должностного лица, обозначив ту проблему, которая должна была решиться на месте.
В то же время есть права, которые требуют незамедлительного разрешения, когда это связано, например, с получением неотложной медицинской помощи, оказанием помощи ребенку, когда нет времени на бюрократические процессы.
При этом мы видим, что неразрешенность вопросов социального характера, трудового права выливается в большие проблемы для регионов, затем масштабируется на всю страну.
– Есть ли у Вас четкий график приема граждан? И с какими вопросами чаще всего обращаются?
– Я считаю, что это неправильно, когда уполномоченный, несмотря на свой мандат, осуществляет прием граждан в определенные дни. Встречаться с гражданами и рассматривать их обращения нужно ежедневно.
В период режима карантина очный личный прием не проводился с целью исключения риска для здоровья граждан. Был выработан дистанционный формат работы с гражданами – по телефону и онлайн. И работы было много – за этот период обращений стало, очевидно, больше, пик пришелся на самое начало самоизоляции. Обращались к нам и те, кто не мог напрямую связаться с какими-то госорганами, и тут нас очень выручила электронная система документооборота, помогающая отслеживать, куда и какое письмо поступило.
А обращения к нам поступают самые разные. Спектр широкий – от жалоб на действия госорганов (85% от общего количества) до претензий граждан друг к другу. Последние, кстати, не входят в компетенцию омбудсмена.
Значительная часть жалоб приходится на закрытые учреждения – это учреждения уголовно-исполнительной системы, следственные изоляторы, изоляторы временного содержания и медико-социальные учреждения. В этом ключе люди, находящиеся в подобных учреждениях, жаловались на ограничение доступа к медицинским услугам, применение пыток, нарушения их элементарных прав, антисанитарные условия, милитаризированность режима в тюрьмах и так далее.
Отмечу, что в Казахстане на сегодня действует Национальный превентивный механизм (НПМ) – институт общественного контроля, состоящий из представителей неправительственных организаций и гражданского общества, избираемых каждые 2 года. Задача задействованных в работе НПМ экспертов – регулярные посещения мест изоляции и мониторинг соблюдения прав и свобод тех, кто в них находится. Эта работа ведется уже 7 лет, благодаря чему мы и выявляем множество соответствующих правонарушений, в рамках нашей компетенции стараемся принять меры для борьбы с подобными случаями.
Обращения от граждан – зарубежных или казахстанских – я строго не разграничиваю. Были обращения по вопросам миграции, депортации, нарушения законодательства, по спорам о детях. Например, были две жалобы, когда суд определил место проживания ребенка, но второй родитель был не согласен с решением суда и принудительно изъял детей: в одном случае – на территории Казахстана, во втором – иностранный гражданин вывез ребенка за пределы страны, и поднимался вопрос о его возвращении в Казахстан.
Как-то ко мне обратились из фонда, который оказывал содействие детям-сиротам и детям из многодетных семей, поступившим на учебу в российский вуз. Дети не смогли выехать к месту учебы только из-за того, что были задолженности по судебным решениям – невыплаченные административные штрафы. Все четверо студентов – выпускники детских домов. Благотворительный фонд купил ребятам авиабилеты, необходимую одежду и выделил деньги на карманные расходы. За троих детей фонд сам заплатил долги, а у четвертого сумма долга была… от страховой компании, которая не стала забирать иск против парня, нигде не работающего и не имеющего дохода. Мы решили этот вопрос в пользу студента. В связи с этим я внесла предложение о необходимости усовершенствовать нормы законодательства, в частности, предусмотреть возможность выезда на учебу за границу детей-сирот.
Бывают вопросы и по жилищной тематике, но достаточно редко. За время моего нахождения на этой должности поступило всего несколько обращений по вопросам приватизации, связанным с неправильным оформлением документов еще в 90-е годы. Особенность в том, что казахстанский уполномоченный по правам человека не имеет права давать оценку действиям и решениям судов и правоохранительных органов. При этом осталось право, так сказать, сигнализировать. В свое время мой предшественник Аскар Шакиров подписал меморандум о взаимопонимании с Верховным судом РК. И теперь, если мы получаем в свой адрес обращение о несогласии с судебными решениями, мы доводим до сведения, что гражданин жалуется – обратите внимание. И нас слышат!
Еще одна довольно популярная категория – граждане обращаются по вопросам невыплаты заработной платы и увольнения, ведь в период карантина в регионах некоторые предприятия остановили работу и людей уволили. Также обращаются иностранные трудовые мигранты, с которыми работодатель прекратил отношения, и они остались на улице и без зарплаты. Такие вопросы мы решаем совместно с НПО. Кроме того, было два вопроса трудовой эксплуатации, когда иностранных граждан заставляли работать без заключения договора с изъятием документов, удостоверяющих личность. Соответственно, по нашему законодательству такие действия рассматриваются как нарушение трудового законодательства, за что предусматривается административная ответственность, даже вплоть до уголовной ответственности за незаконную эксплуатацию и незаконное удержание с целью принуждения к трудовой деятельности.
Свою миссию я вижу в том, чтобы совершенствовать какие-то системные нарушения, нюансы законодательства и нормы закона. Если есть необходимость, то стараемся убеждать государственных представителей, как сделать лучше для человека и гражданина.
– Как Вы относитесь к коммуникации с обществом посредством соцсетей? Отслеживаете ли проблемные вопросы, которые часто поднимаются на их страницах?
– Безусловно! Я сторонница подобных возможностей, и это очень удобно. Я не могу физически охватить всю территорию страны, а на местах нет представительств института омбудсмена, поэтому соцсети во взаимодействии с НПО и гражданами помогают в буквальном смысле дотянуться сторонам друг до друга.
Люди научились не просто писать обращения и излагать свои жалобы. Они уже знают, какие представители госорганов присутствуют в социальных сетях, и адресуют обращения непосредственно им. Ознакомившись с тем или иным постом или письмом, мы с коллегами в рамках своей компетенции отправляем их уже по точному адресу компетентного органа. Один из уроков пандемии – преимущество активного использования технических возможностей соцсетей и Интернета. Через эти коммуникации очень удобно рассматривать обращения, оказывать содействие в решении вопроса и контролировать ситуацию.
К слову, Национальный центр по защите прав человека использует 3 формата: мессенджеры, Instagram и Facebook. Кроме того, есть электронная почта для обращений. Но Facebook все же остается основным каналом коммуникации со стороны граждан.
– Поступали ли в период пандемии жалобы на нарушение прав казахстанцев в области охраны здоровья, на качество оказываемой медицинской помощи?
– Проект Кодекса «О здоровье народа и системе здравоохранения» вызвал широкий резонанс и критику общественности. Особенно чувствительными были вопросы вакцинации и донорства, люди высказывали свое мнение, такие обращения поступали и к нам.
Участились во время пандемии и обращения по поводу получения медицинской помощи. По каждому вопросу работали – разбирались индивидуально, даже напрямую наши сотрудники связывались с поликлиниками. Так, из Нур-Султана было обращение внука 80-летней бабушки, стоящей на учете по сердечно-сосудистым заболеваниям, к которой по вызову не приехала «скорая помощь». Мы переговорили с Минздравом, столичным управлением здравоохранения, поликлиникой, в итоге ситуация разрешилась.
Обращалась к нам и родственница мужчины пенсионного возраста, которого отказывались госпитализировать по «скорой», в итоге мужчину положили в больницу, обеспечили медпомощь. Кроме того, люди звонили заручиться поддержкой в нашем лице – хотели просто высказаться по наболевшим вопросам, и мы оказывали в какой-то мере и психологическую поддержку. Была и обратная связь, что особенно радует: приятно знать, что обратившиеся к нам люди выздоровели.
– Во время пандемии произошел серьезный рост фактов бытового насилия. На Ваш взгляд, что нужно изменить на законодательном либо исполнительном уровне?
– Ко мне поступали обращения, связанные с бытовым насилием, но это малое количество по сравнению с тем количеством жалоб, которые рассмотрели в неправительственных организациях.
В то же время проблемы бытового насилия касаются не только взаимоотношений мужчин и женщин, супругов или лиц, которые находятся в гражданских отношениях. Статистика показала, что зачастую в таких семьях страдают в первую очередь дети. Это либо половые преступления, связанные с изнасилованием, развратными действиями, либо применение физического насилия к детям, инвалидам, членам своей семьи. Есть и экономическое насилие, то есть принудительное изъятие пенсии, пособий, когда человек не имеет права голоса и не может ничего решать. При этом многие жертвы не решаются обратиться в правоохранительные органы из-за чувства мнимого стыда.
Как вы наверняка слышали, в Мажилисе Парламента сейчас обсуждается проект закона о профилактике бытового насилия. Законопроект инициирован депутатами Парламента, создана рабочая группа, куда вошли представители госорганов, НПО, ученые-юристы, криминологи. Для нас важно заложить в этот проект понимание того, что это проблема не только правоохранительных органов, но и гражданского общества. К ребенку, который живет в такой семье, должно быть пристальное внимание со стороны педагогов, социологов.
Такие семьи не должны выпадать из общей социальной политики. Мы говорим о том, что им нужно оказывать не только материальную помощь, но и моральную, психологическую поддержку во избежание более тяжелых последствий.
Задача законопроекта – развернуть тему бытового насилия и сделать акцент на превентивной реакции в рамках борьбы с ним.
В действующем законе уже заложена эта задача, но сам механизм очень сложный. В большей степени нагрузка лежит на органах полиции, то есть обязательно нужно написать заявление, провести расследование. На практике же все ограничивается разъяснительной беседой. В новом законе мы предлагаем это пересмотреть и создать реальный механизм, заложить конкретные принципы: государственный бюджет для таких детей, бесплатное дополнительное образование для их ребенка, государственную поддержку тем субъектам, которые оказывают психологическую и иную помощь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Ведь такие организации хорошо срабатывают на первичном этапе, когда требуется первая оперативная помощь.
Наглядный пример взаимодействия – общественный фонд «Не молчи KZ». Им доверяют, и на первых порах эта организация оказывает серьезное содействие: ее представители консультируют, сопровождают тех, кто к ним обратился, помогают написать заявление в органы полиции, участвуют в первичных встречах с представителем власти, присутствуют на допросах.
Фонд – это наглядный пример того, что таким организациям нужно помогать и через конкурсную основу оказывать государственную поддержку. Должна быть конкуренция честная и добросовестная: если эта организация работает хорошо, то здесь неважно, пришла она на конкурс или нет, надо оказать ей поддержку. У нас законодательно предусмотрен грант, но сама процедура достаточно сложная, ее необходимо пересмотреть с учетом мнения граждан – кто работает и востребован, тот и должен получать такие гранты.
