Письмо-треугольник

Служил я срочную в Туркменистане. Должен сказать, климат там очень суровый – летом невыносимая жара, а зимой от мороза не спасают даже шинели. Все эти погодные невзгоды и трудности солдатского быта помогали переносить письма из родных мест. Писали родные, близкие, друзья, одноклассники. Через эти письма я узнавал обо всем, что делается на маленькой родине: кто женился, кого призва­ли в армию, а кто демобилизовался, какая погода, наконец, дома. Естественно, все с нетерпением ждали прихода почты.

И вот однажды дневальный крикнул на всю казарму: «Рядовой Сарыбаев! Пляши! На твое имя пришло письмо аж с полей Великой Отечественной войны. Танцуй! Потом получишь свое письмо». После символической пляс­ки мне вручили письмо, сложенное аккуратно в треугольник, без конверта. Из книг и кино мы все знали, что таким способом отправлялись письма солдатами в годы войны 1941–1945 годов.

Весточка была от отца-инвалида Великой Отечественной войны. Написано письмо было химическим карандашом. Сегодняшнее поколение не знает, что это такое. А в свое время у каждого солдата Крас­ной армии в кармане гимнастерки наверняка находился огрызок такого карандаша, чтобы в свободное от боя время писать домой письма, слюнявя кончик карандаша через каж­дые три-четыре слова (только таким способом буквы проглядывались на бумаге).

Мы, дети 50-х годов прошлого столетия, ходили в школу уже с чернильницей, с перьевыми ручками, перьечистилкой, промокашкой. Авторучки появились позднее.

Ну так вот. В нашей двух­этажной казарме располагались две роты бойцов (по роте на этаже). Две роты воинов с любопытством разглядывали отцовское письмо-треугольник, без конверта, без почтовых марок. Удивлялись, смеялись. И на самом деле: как это письмо дошло до адресата? Сколько почтовых инстанций прошло это письмецо? Сотрудники поч­товых отделений, наверное, раскрывали его, читали и опять складывали в треугольник и отправляли дальше.

Мне было обидно до слез. Казалось, что я стал посмешищем перед всем батальоном (ведь две роты в казарме): родной отец не мог купить конверт, не мог написать авторучкой, пожалел деньги… Э-э-х. Уже сейчас, более полувека спустя, оглядываясь назад, чувствую, как тоска сжимает сердце. Как я не понимал, что для солдата, прошедшего поля сражений войны с первых ее дней и дошедшего с победой до логова врага Берлина, такие письма-треугольники, написанные химическим карандашом, были частью его жизни.

Сейчас представляю – отец находит минуты свободного времени, пишет мне письмо, слюнявя кончик химичес­кого карандаша (и где он его нашел?). Закончив, складывает его аккуратно в треугольник, пишет адрес. Сильно прихрамывая на одну ногу (сказывают­ся ранения в конце войны под Берлином) и опи­раясь на костыль, идет на почту. Сбрасывает письмо в почтовый ящик и с чувством глубокого удовлетворения идет домой, по дороге здороваясь с друзьями, говоря, что идет с почты, отправив письмо сыну, который служит в армии. Как это ему было приятно!

А я обиделся, получив это письмо-треугольник, написанное от души, от чистого сердца.

Не понимал я отца и когда каж­дую субботу сопровождал его в баню. В нашем поселке были две общественные бани, одна железнодорожная – асфальтированная дорога до нее, вдоль дороги деревья стройные растут, тень, зелень. Красота, одним словом. Самое главное – очень близко, минут десять ходьбы. Другая баня – сельская, за поселком, дорога к ней шла вдоль хлопкового поля, бездорожье, ухабы то тут, то там. Далековато, добирались минут за сорок с частыми передышками отца.

Так вот, он шел в сельскую баню, чтобы встретиться с фронтовиками, товарищами по оружию. Шел ради этого по бездорожью, по ухабам. Шел, хотя каждый шаг давался ему с трудом. Грустил, когда
кто-то из друзей из-за болезни не смог прийти в этот раз в баню. Очень грустил.

Неумолимо бежит время. Прошлое не вернуть. Как жаль! Сейчас бы я с гордостью вскрывал отцовское письмо-треугольник, написанное химическим карандашом, отправленное без конверта, без почтовых марок. С жадностью бы читал каждое написанное его рукой слово. Каждый раз отвозил бы отца в сельскую баню на автомобиле… Да… Сейчас бы я многое сделал для родителей в знак благодарности за все доброе, хорошее, за чис­тое мирное небо над головой.