Вспоминая Алтынсарина

Кроме того в 1870-е годы он неоднократно занимал должность Тургайского уездного судьи, затем старшего помощника начальника уезда, в отсутствие начальника его заменял. С 1 сентября 1879-го Ибрай назначен исполняющим обязанности инспектора казахских школ Тургайской области, а утвержден в этой должности 22 октября 1888 года.

Характер отразили письма

В столичном госархиве хранятся несколько откопированных листов редкой книги «Воспоминания об И. А. Алтынсарине, инспекторе киргизских школ Тургайской области», изданной в 1891 году в Казани востоковедом и переводчиком Николаем Ильминским. Он был другом и сослуживцем Алтынсарина в Оренбурге.

Описывая выдающуюся карьеру чиновника Алтынсарина, Ильминский особо отмечает, что Ибрай гораздо более замечателен по своим личным качествам, как человек умный, честный и симпатичный. За 30 лет знакомства, с 1859 года, ни разу Ильминскому не пришлось заметить в Ибрае что-нибудь непорядочное. Особенно он ценил в Алтынсарине живую любознательность и постоянную мысль о необходимости образования для казахов.

Особенно ярко характер и нравственность Алтынсарина проявляются в его письмах, в которых он прямо и сильно выражал свои чувства и душевное состояние. Интересна корреспонденция Алтынсарина 1860-х – начала 1870-х годов, где он часто писал о школах, над которыми был назначен инспектором, своим коллегам – инспектору татарских, башкирских и казахских училищ Оренбургского учебного округа Катаринову и учителям казахских школ Тургайской области, да и самому Ильминскому.

Из писем Ибрая мы узнаем об открытии казахско-русских школ в Троицке, Тургае, Иргизе. Учителями их были назначены казахи, окончившие школьный курс в Оренбургской школе, и в их числе Алтынсарин.

К сожалению, открытие школы в Тургае затянулось, но Ибрай частным образом в своей квартире содержал за свой счет 3, а потом и 4 учеников, которых и обучил грамоте. Наконец 8 января 1864 года школа была торжественно открыта в присутствии 200 казахов, пользовавшихся особым почетом в Степи. Начало учебы отпраздновали по народному обычаю скачками и угощением. Местные жители были в восторге, и в школу в первый же день записались 14 мальчиков в основном сыновей султанов и биев.

16 марта того же года Алтынсарин написал Ильминскому: «…как голодный волк за барана, взялся я горячо за обучение детей, и, к крайнему моему удовольствию, мальчики эти в течение каких-нибудь трех месяцев выучились читать и даже писать».

Как писал Алтынсарин, в преподавании языков он использовал методику Ильминского, по которой тот сам выучил казахский. Так, дети учили сначала названия всех предметов, исключительно слова, относящиеся к имени существительному, потом прилагательные, затем соединяли предметы с их качеством. Когда казахские дети начинали немного говорить по-русски, Алтынсарин приглашал к ним в гости их однолеток – детей русских поселян, и тогда процесс обучения значительно ускорялся.

Однако изучением языков дело не ограничивалось. Алтынсарин в письмах сообщал, что старается всеми силами подействовать на нравственность своих учеников, чтобы впоследствии, когда займут места на госслужбе, они не стали взяточниками. Видимо, этот порок был тогда настолько сильным, что учителям приходилось молить Всевышнего, дабы уберечь от него своих воспитанников. Поэтому Ибрай приходил к детям в свободное от занятий время в качестве муллы и рассказывал все, что знал сам, из духовной истории.

Судя по письмам, Алтынсарин также горячо переживал нехватку учебников и просил коллег выслать быстрее самоучители и другие книги, которые будут полезными для учеников. «Медленности в высылке книг быть не может, тем более что я книги эти отнесу на счет казны, а израсходованные на них деньги, возможно, на мой счет», – писал он, к примеру, Ильминскому.

С учебными пособиями было трудно. Практически не существовало детской литературы на родном языке. Алтынсарин разрабатывал для школ методические принципы обучения и воспитания, сам создавал учебные пособия.

Позже, в 1879-м, Алтынсарин издал свой учебник «Начальное руководство по обучению киргизов русскому языку». Это были его систематизированные конспекты, по которым он преподавал в тургайской школе. А его «Киргизская хрестоматия», вышедшая в том же году, стала первой книгой для детей и народного чтения на казахском языке и была составлена по образцу аналогичных произведений Л. Н. Толстого и К. Д. Ушинского. В предисловии к «Киргизской хрестоматии» Алтынсарин писал: «...долг каждого из нас – принести посильную лепту на пользу своей Родины».

Необходимым было обучение учеников не на татарском, как прежде, а на родном казахском языке.

В то время открывались не только школы, но и двухклассные училища в уездных городах – Тургае, Актобе, Иргизе и Урдабае (сейчас Костанай). В 1881 году Ибрай устроил новую школу в Актобе и даже сам приготовил все необходимое для нового учителя, выпускника Казанской учительской семинарии Арсения Мозохина. С настойчивостью и любовью хлопотал Алтынсарин об открытии в Тургае, кроме двухклассного училища, еще одного – ремесленного. 4 октября 1881 года он написал: «На эту школу охотно жертвуют деньги богатые казахи, и начальство соглашается на ее устройство».

К тому времени казахская степь уже была в достаточной мере исламизирована, и действовавшие там школы не могли, разумеется, обходиться без преподавания основ мусульманского вероучения. Русские власти занимали в этом вопросе достаточно определенную позицию: запрещение очень дурно отразилось бы в нравственном отношении на учениках, возбуждая подозрение о желании правительства отстранить их от изучения их религии. Это не только не содействовало бы распространению просвещения среди казахов, но, скорее, отвратило бы их от посылки детей своих в школы.

Введение уроков религиозного вероучения заранее предполагало изучение детьми арабской графики, потому что она была необходима для чтения Корана. С этой целью в 1884 году Алтынсарин опубликовал «Шариати ислам» («Мусульманский шариат») в качестве учебного пособия для школ. В этой книге был совмещен весь вероучительный обиход, необходимый для взрослого мусульманина. В учебнике, написанном на казахском языке, использовался арабский алфавит, необходимые для понимания арабских текстов объяснения должны были даваться также по-казахски.

Развитие языка

Алтынсарин был не только талантливым педагогом, не меньше сил он приложил для развития родного казахского языка и приданию ему международного статуса.

Дело в том, что переговорным языком пограничной русской администрации с казахскими владетелями долгое время – до 1860-х годов был татарский. Дело происходило так. Муллы в сепии переводили с казахского на татарский письма казахских владетелей русским чиновникам и отправляли их в Оренбург, где, в свою очередь, местные муллы, а впоследствии штатные переводчики переводили их на русский. Переписка получалась довольно долгой и запутанной, ведь письма выдерживали двойной перевод.

Первым на эту проблему обратил внимание Алтынсарин в бытность свою переводчиком областного управления в Оренбурге, и он же сделал прямой перевод делового письма с русского на казахский, чем буквально потряс представления начальства пограничной комиссии о международной переписке. При этом Алтынсарин был против отмены в казахской письменности арабской графики, и, как говорили его современники, «довольно сильно заступался за арабский алфавит», поскольку именно на нем написаны священные для всех мусульман молитвы и священные книги.

Конечно, новшество приживалось с трудом, но начало было положено. Мало-помалу казахский язык вступал в свои права, и в переводах стали появляться даже замечательные казахские обороты. Поднять статус казахского языка старался и председатель пограничной комиссии ученый-ориенталист Василий Григорьев, заставлявший переводчиков писать на нем официальные бумаги.

Ну а что же друг Алтынсарина Николай Ильминский, в то время младший переводчик Оренбургской пограничной комиссии? Он не оставил своих усилий выучить казахский и добился, чтобы к нему приставили для практики трех джигитов, работавших в том же ведомстве по части делопроизводства, – Кулубекова, Кусвакова и Бахтиярова.

«Григорьев написал по-русски документ, который поручил мне перевести на казахский при помощи этих молодых людей», – вспоминал Ильминский. Товарищи стали посещать его каждый день для подготовки перевода. К ним скоро присоединился воспитанник Неплюевского кадетского корпуса молодой султан Баймухаметов, сын султана правителя Баймухамета Айчувакова. Однако, по словам Ильминского, молодые люди стали так щедро украшать перевод татарскими словами, что переводчик остался ими совсем недоволен и вынужден был в 1859 году отправиться в Степь, чтобы самостоятельно выучить казахский.

Там он присоединился к казахскому каравану, потом жил в ауле. Не удовольствовавшись появившейся вскоре чистотой своего казахского произношения, наш герой тут же приступил к созданию казахско-русского словаря и со временем добился впечатляющих успехов.

Ильминский записывал точное значение каждого нового для него слова, сопровождая свои записи кратким описанием казахской грамматики. Результаты упорного труда были впоследствии напечатаны в Казани под заглавием «Материалы к изучению киргизского наречия», а затем использовались как учебное пособие для казахско-русских школ. Этого мало: он принялся за составление учебников русского языка для казахских школ на русском и казахском языках.

Алтынсарин в то время переводил Григорьеву с казахского на русский, когда к последнему приходили по делам или с просьбами казахи. Каждый день с 9 утра Ибрай находился в приемной. За этой комнатой находился кабинет Григорьева – обширный с большими по стенам полками, уставленными массой книг. Алтынсарин читал их урывками в перерывах между приходами посетителей, а не известные ему русские слова выписывал в тетрадь. Затем по его просьбе Григорьев подписывал к каждому слову точное и краткое значение.

Освоив библиотеку начальника, неутомимый Алтынсарин приступил к литературным журналам, читал их целыми ночами, выбирал новые слова. Когда он принес Григорьеву толстую тетрадь, исписанную иностранными словами, востоковед, ссылаясь на занятость, отказал ему в помощи, и Алтынсарин отправился за помощью к Ильминскому.

Это тетрадь завязала его знакомство с Ильминским крепким узлом, составив предмет и материал для нескончаемых разговоров. Алтынсарин приходил к нему часам к семи вечера и просиживал до 12. Беседы, главным образом, состояли в объяснении иностранных слов. Ильминский, как сам он вспоминал, не ограничивался переложением иностранных слов на русский, но, не стесняясь временем и не скупясь речами, распространялся в объяснении понятий, особенно когда речь шла о технических терминах.

Вскоре Алтынсарин сделался приятным гостем в семье Ильминского. Когда Григорьев узнал об этих вечерних посиделках, он освободил Алтынсарина от постоянного дежурства в приемной, и тот смог иногда проводить у Ильминского время по утрам. Ибрай так свыкся и сдружился с его семьей, что принял предложение оставаться обедать, хотя был в высшей степени застенчив и совестлив. Случалось нередко, что он уходил после обеда, чтобы дать Ильминским отдохнуть, и возвращался вечером.

Позднее Ильминский стал едва ли не единственной опорой для своего друга, которому местные власти, руководствуясь соображениями финансовой экономии или рутинной целесообразности, не всегда и не во всем оказывали своевременное содействие в организации школьного обучения.

Кроме того, он ввел Алтынсарина в круг влиятельных государственных деятелей эпохи, включая министра народного просвещения графа Дмитрия Толстого, благодаря которому просветительские начинания Алтынсарина становились реальностью.

Преодолевая равнодушие

Итоги деятельности Алтынсарина могут показаться, на первый взгляд, скромными – открытие четырех двуклассных училищ, ремесленного и женского училища, пяти волостных школ, двух училищ для детей русских поселян, создание системы стипендий для обучения. Но за ними стоял огромный труд преодоления равнодушия. В письме Ильминскому он с горечью писал: «Об образовании киргизов начальство так заботится, что предпочитает лучше красить крыши и без того красные, белить стены и без того белые, нежели приступить к постройке училищ».

К организации школ и училищ Алтынсарин подходил с такой основательностью (безусловно, заложенной еще в годы учебы), что некоторые из построенных им школьных зданий сохранились до нашего времени.

В архиве находится огромное количество документов, показывающих, с какой тщательностью продумывал Алтынсарин малейшие подробности не только педагогического и методического процесса, но и устройства быта как учеников, так и учителей. Он писал: «…главное теперь – устройство зданий, это основание всему. Если прочно, удобно и хорошо будут выстроены школьные помещения, соответственно, всем учебно-воспитательным целям, так остальное, я считаю, в шляпе».

Преподавателям Алтынсарин посвятил следующие строки: «На учителей я вообще смотрю как на братьев, с которыми у нас все должно быть общее: и мысли, желания, и материальные силы».

Один из преподавателей, Соколов, вспоминал, что к народным учителям Алтынсарин относился строго, требуя от них аккуратного отношения к делу, и преследовал неисполнительных. Зато умел он своими беседами сердечно возбудить у них рвение к учебному делу. В глазах общества поставил он учителей высоко, заставил всех относиться к ним с должным уважением, гордясь ими перед всеми, как честными и полезными тружениками.

Говоря о жизни и деятельности великого просветителя, нельзя не упомянуть и его окружение. Рядом с ним постоянно находился народный акын Нуржан Наушабай. Ибрай, владея красивым голосом, неплохо играл на домбре и был прекрасным импровизатором. Его ученик Габдолгали Балгымбаев вспоминал, что они вместе с Наушабаем часто проводили вечера в словесных состязаниях на домбре, где слушатели становились свидетелями прекрасных поэтических импровизаций.

В его окружение входила и элита казахского общества. Так, Альмухамед и Тилеймухамед Сейдалины – потомки хана Нуралы – были выпускниками Неп­люевского кадетского корпуса в Оренбурге. Именно Альмухамед помогал Алтынсарину открыть школу в Иргизе и был первый из казахов, отправивший свою дочь учиться в его школу. Позднее она выйдет замуж за будущего депутата Государственной думы Ахмеда Беремжанова, а их сын Батырбек Беремжанов в советское время станет известным ученым.

Среди учеников Ибрая можно назвать и демократа, поэта и переводчика Асылкожу Курманбаева. Его острые статьи по социальным вопросам часто печатались в газете «Дала уалаятты газетi». После смерти Алтынсарина Асылкожа Курманбаев переезжает в Семиречье, где становится директором школы в Лепсы. Другой его ученик, Балкымбаев, стал директором Исторического музея в Алматы.