Неизлечимая печаль мудреца

Абай. Так ласково, с любовью называют казахи одного из самых великих своих сыновей.

Абай – великий поэт, музыкант, переводчик, философ, политичес­кий деятель.

Абай – одна из самых трагических натур во всей казахской поэзии.

Он был мудрецом с неизлечимой душевной печалью.

И сам я стремился
возвысить свой ум,
И равных себе в красноречье
не знал!
Но труд мой не ценят
в народе, и я
Покой одиночества
в жизни избрал.

Абай впервые насытил казахскую поэзию философски.

Он открыл новую поэзию, осуществив синтез философского и художественного начал. С именем Абая в степи рождается новая казахская поэзия с сознательной философской и стилевой направленностью. Из слияния двух поэтических свойств и двух главных устремлений возникает настоящая новая поэзия.

Абай, как никто, добивался идейного обновления казахского общества, этого можно было добиться, только пробуждая угасшие национальные чувства, восстанавливая подлинно народные традиции. Уже к концу XIX века творчество Абая поднялось к вершинам поэтического реализма XX века.

В поэзии должна быть запечатлена цельная, неотчужденная, спасенная от отчуждения личность. Абай всегда остается на стороне народа – ибо он, в его понимании, единственная опора искусства, единственный хранитель духовности в мире.

Поэт не любовался извне самобытной образностью фольклора, творчество Абая значительно своей глубокой потребностью проникнуть внутрь образного мира народной поэзии, воспринять отношение к жизни, любви, смерти как событиям космичес­кого порядка.

Поэзия Абая усилена цветом, литературными и философскими ассоциациями. Читая Абая, зачаровываешься изобильной щед­ростью художника, ему доступно все: песенный напев, точность импрессионистских зарисовок, изящная стилизация, ироничная многогранность, завораживающая музыкальность.

Поэзия Абая певуча и таинственна. Стихи Абая – мощный поток душевности, непоколебимой жажды искупления и внутренней непосредственности. И вдруг неожиданно возникают душераз­дирающий совестливый голос и оголенная душа – сострадание горю и нищете человеческим.

Его творчество – огромная боль, а временами – отчаяние. Его лирика – глубокое переживание трагедии человеческого удела. Человек в своих чувствах должен стать достойным жизни и смерти, чтобы смерть искупалась только новой жизнью.

С поэзией Абая приходит большое дыхание мысли и чувства – дыхание истории казахского народа, дыхание планетарного осмысления бытия. А с его зачарованными печальными песнями приходят высокая мудрость и высшая ясность.

Как великий поэт Абай пропус­кал мир сквозь себя и создавал свой мир внутри себя. Поэт отказывается от многих средств внешней выразительности, пышной изобретательности, которыми виртуозно владел.

Абай всю жизнь убегал от окружающей действительности, вырывался из душной атмосферы феодализма и произвола. Он хотел уйти от увлекавшего его прежде классицизма степных акынов-поэ­тов в мир новых образов и идей.

Это уход от старого образа жизни, где поэту душно, в мир новых, благородных идей и активной деятельности. Жизнь воспринималась Абаем не как полоса чувственных наслаждений, а как борьба. Ради вечной жизни в поэтическом слове необходима самоотверженность. Только поэ­тическая самоотверженность позволяет слову пережить века и вести людей вперед.

Стих его становится скупее, освобождаясь от любых условностей закона, главное устремление – движение мыслей. И при этом возвышается значение слова. Главная направленность стихов Абая – утверждение незыблемого и нескончаемого единства всего сущего, человека и космоса, души и вещей.

Абай, как никто другой, с особым даром чеканил в стихе формулы, схватывающие черты духовного и исторического явления.

Подлинную суть творца Абая, его значение в мировом пространстве казахская мысль оценила только в конце 40-х годов XX века. И это было сделано благодаря величайшему роману казахского писателя Мухтара Ауэзова. Он первым понял, что Абай – подлинный классик литературы своей эпохи, что истинная суть его поэзии в том, что в ней были заложены семена нового будущего, того самого будущего, которое уже начинало пробиваться через пласты имперского угнетения.

Абай серьезно интересовался философией. Его эрудиция в этой области была основательна. В лирике поэта то предвосхищаются, то обдумываются или оспариваются идеи, выдвинутые восточной и западной философией в конце XIX века, не говоря уж о великих поэтах-суфиях – Омаре Хайяме, Рудаки, Руми, Яссауи, с которыми Абай вел многолетнюю беседу-дискуссию.

Опускаюсь и с жадностью пью,
Зелье мертвое прожитых дней.
И за явь сам себе выдаю,
Шум толпы, грезы
праздных людей.
И готов снова верить врагу,
И от вечных плутов бытия
Сломя голову прочь не бегу...
Есть ли яд, что не пробовал я?

Философские размышления Абая – образ определенного отношения к миру, образ возможной поэзии человека в мире. Этичес­кое стало стихией мысли и поэзии Абая.

В его сознании все было стянуто к единому центру – поиску нравственной целостности, который помог бы человеку преодолеть страх смерти, сомнения в осмыслении жизни. Абаю по-настоящему важен и нужен только человек, только его нравственное, духовное существо. Именно поэтому в стихах поэта не человек растворяется в природе, а природа умещается во внутреннем пространстве человека.

Поэтика зрелого Абая – потребность в общении, в сердечной связи между людьми. Он призывает свой народ к пробуждению, бодрствованию духа, плоти и нацеливает его на непрерывную нравственную работу. В основе восточной политики лежит особое, почтительное отношение к слову, своеобразный культ слова.

Для поэта Востока подлинное поэтическое слово и было делом. Только таким образом получалось воздействовать на людей. Значительность слова поэта служила в степи оружием, разящим мечом.

Абай сумел органически слить воедино мудрость Востока и Запада. Степному поэту Абаю удалось сплавить формальные художест­венные особенности поэтики Востока и Запада, создать глубоко гуманистический восточно-западный синтез. Тем самым он развил гуманистический западно-восточный синтез Гёте, равно противостоящий колонизаторским концепциям «европоцентризма» и националистическим догмам.

При глубоком осмыслении творческой эволюции Пушкина мы ощутим особое развитие «восточной темы» в его поэзии.

Изумительно, проникновенно почувствовал Пушкин многие тончайшие музыкальные оттенки восточного стиха и сумел сохранить их, придать им свое звучание. Из знаменитого стихотворения «Кавказ» по цензурным соображениям выпала последняя строка:

Так буйную вольность
законы теснят,
Так дикое племя под
властью тоскует,
Так ныне безмолвный
Кавказ негодует,
Так чуждые силы его тяготят...

Западно-восточный синтез у Пушкина ярко изобличает колониальное притеснение царского самодержавия, поэт всей душой на стороне угнетенных, на стороне свободолюбивого народа.

В конце XIX века укрепилось колониальное притеснение Казахии российским самодержавием. Колониальная степь задыхалась в экономической, социальной, культурной отсталости. Кочевая культура приш­ла в упадок, не приобретя взамен ничего, кроме пустоты.

Насильно прерван гармонический миропорядок. Безликая, тупая, чудовищная сила уничтожения пришла в степь из реальной обыденности. Гибнет степь под натиском жандармов, а вмес­те с ней гибнут поэзия, легенда, сказка... Смерть от сабли и пули противоестественна. Произвол не сулит новое рождение. Мировая гармония рушится, когда в нее вторгаются социальные катаклизмы, экспансия.

Путь каждого казахского поэта и мыслителя в эти годы – трагичное одиночество. Как великий поэт Абай понимал, что у него есть единственный путь – путь к народу. Он желал видеть свой народ высоким духом.

Никогда еще с VI–VIII веков казахская мысль не работала с таким напряжением и в таком согласии.

Ток общих проблем, общих тревог и забот пронизывает всю нацио­нальную культуру от философских абстракций до лиричес­ких излияний. У каждого великого поэта XIX века гуманистический синтез выступает в неповторимо индивидуальном обличье. Высшая духовная ценность творения Абая – концепция свободной личности борца против социального зла и бесчеловечности.

Именно такое понимание свойственно и многим другим великим творцам: Шекспиру, Гёте, Байрону, Пушкину, Лермонтову, Рабиндранату Тагору.

Поэтические и прозаические размышления Абая о личности, о ее конечности и бесконечности привели его к Богу.

Легко сказать: вот Бог!
Но путь к нему лежит
не через слово.
Душой и сердцем чистым будь –
Не надо истине иного.
Но Бога не постичь умом,
Зря мой язык о нем толкует.
Сомненья нет! Господь во всем,
Что в зримом мире существует.

Мир сотворен Богом не для того, чтобы сделать его обителью зла. Земля создана для людей, ибо человек сам причастен к Божеству, он сам его частица, его порождение, без человека немыслимы единство и гармония мира. Разум дан человеку, чтобы тот познал сотворенный для него мир и сделал свое познание орудием достижения высшей цели.

Для истинного мудреца не сущест­вует разделяющей небо и землю пропасти. Кажущееся сущим зло порождено лишь невежеством и преодолевается активным познанием, направлено к утверждению добра, к высшей цели – приобщению к Богу, к высшему строю гармонии.

Абай считает, что человеку предназначено жить, творить и действовать, а не пребывать в плену зла.

В своей удивительной «Книге слов» поэт выразил многолетние раздумья, поиски и обретения, тревогу и отчаяние, скорбь и радость откровений, порыв духа и горькое подведение итогов, гнев и смирение.

В начале книги он пишет: «Хорошо я жил или плохо, а пройдено немало в борьбе и ссорах, страданиях и тревогах, дошел до преклон­ных лет, выбившись из сил, пресытившись всем, обнаружил бренность и бесплодность своих деяний, убедился в унизительнос­ти своего бытия. Чем же теперь заняться, как прожить оставшую­ся жизнь? Озадачивает то, что не нахожу ответа на свой вопрос».

Его «Книга слов» – глубоко осмыс­ленный путь к истине. Идея этой книги проста и величественна. Поэт не устает напоминать нам о том, что величайшей ценностью мира является человек и он должен быть прекрасен и гармонически совершенен. Прекрас­ными должны быть его душа, разум, тело и чувства. Человек призван направлять свои мысли и поступки только к добру, только к высоким деяниям.

Стремление от отдельной личности в конечном счете к человечеству неимоверно изменило духовный климат поэзии Абая. Осознание реального мира и личной ответственности каждого в мире – вот главное, обретенное великим поэтом и оплаченное творчеством и жизнью.

Абай безжалостно ставил перед своим народом вопрос о судьбе Казахии. Нравственный максимализм Абая не унижает собственный народ, он призывает его к мудрости. Только поэтому творения Абая побуждают и поддерживают веру человека в свои силы, в торжество добра.

Мир вечен, един и гармоничен, объясняет Абай. Разлад, тоска, даже смерть не смогут разрушить гармонию, ибо они естественны.

На краю смерти в человеке открываются вершины его гнева, отчаяния и надежды.

Это взрыв чувств, напряжение всего человеческого существа, страсть, без которой нет подлинного вдохновения.

Абай был неистовым творцом.Это неистовство поэта прозревало разом свою и мировую судьбу. Человеческая жизнь движется по законам прекрасной и трагической гармонии – истинной жизни: любовь и свободу обретают смертью, неистовство не соглашается на малое, и неистовая душа рвется к последнему пределу.

Он как истинно великий человек не чувствовал страха перед клеветою, откровенными оскорб­лениями и ненавистью глупцов.

Он как истинный гражданин выполнил свой долг до последнего дыхания и оставался честным в стремлении к истине. Любовь всегда граничит со смертью, ибо любовь, не достигающая такого накала, – не любовь. И надо помнить: свобода достается только самоотрешением.

Мы ищем нравственные уроки в стихах Абая, чья жизнь стала легендой.

Великий поэт степи, не понятый собственным народом, остался один на один с Богом.

Абай, как никто, любил свой народ, оттого его слова кровоточат, как кровоточит его душа.

Хрупкая душа творца была натянута, как тугая тетива лука.

Из этой жизни он ушел, ни с кем не попрощавшись. Те, кто были достойны его беседы, любви и сострадания, ждали его в потустороннем мире.

Все силы его были отданы на просвещение своего народа, но народ, приняв чарующие мелодии его песен, не постиг глубокую суть его мыслей, не последовал его муд­рым советам.

Это было началом и концом трагедии Абая.

А трагедия его вольнодумного и беспечного народа только нарож­далась и крепла...