Гонки за толерантностью

По новым стандартам, один из ведущих актеров или актер второго плана должен быть представителем малочисленной ­расовой или этнической группы, не менее 30% второстепенных ролей должны исполнять представители ЛГБТ, расовых или этнических групп, женщины или люди с инвалидностью. И если постсоветское пространство увидело в этом кризис духовных ценностей, то Запад отнесся к новациям вполне спокойно. Взгляд «оттуда» озвучила тесно работающая с Казахстаном независимый ­европейский продюсер Анна Качко. Та самая, которая открыла миру Эмира Байгазина. Его картина «Уроки гармонии», генеральным продюсером которой она была, завоевала в 2013 году «Серебряного медведя» на Берлинале.

– Мне бы сразу хотелось оговориться: Американская академия, и правда, в начале сентября ввела новые правила для выдвижения картин на «Оскар» в главной категории – «Лучший фильм», – говорит Анна Качко. – Но если открыть сайт академии, то станет понятно, что они не настолько радикальные, как их трактуют в русскоязычном сегменте Интернета. Скорее – наоборот. У меня сложилось впечатление, что многие просто не прочитали прописанные условия до конца. Предлагается 4 пункта, из которых необходимым условием для выдвижения на «Оскар» является наличие только двух. При этом только первый пункт из них затрагивает то, что происходит реально на экране, то есть актерский состав и тематику. Другие пункты призывают нанимать на работу в проекте людей разных этнических групп и привлекать в качестве стажеров больше женщин или людей с ограниченными возможностями. Последнее – уже давно происходящее в американском обществе движение к инклюзивности.

Подобные процессы уже давно и активно развиваются и в других сферах американского общества. Взять рекламу. Там еще в конце 90-х (я в те годы сама жила и работала в США) продукты, к примеру, парфюмерии всегда представляли три девушки – представительницы разных рас. Также хочется напомнить, что большинство фильмов, которые в последние годы получали призы в категории «Лучший фильм», вписываются в стандарт даже первого пункта новых правил совершенно органически просто потому, что отражают многонациональную современную структуру американского общества. Это такие фильмы, как «Зеленая книга», «Лунный свет», «Зови меня своим именем», «Богемская рапсодия», «Форма воды», «Лев», «Ограды», «Скрытые фигуры», «Черная пантера», «Паразиты» и «Рома». А еще фильмы, истории которых сфокусированы вокруг женщин, – «Звезда родилась», «Три билборда на границе Эббинга, Миссури», «Фаворитка» и другие.

Я считаю, что преобразования в Американской академии – это логическое движение вперед, которое сегодня необходимо в каждом обществе. Не хочу сильно углубляться в детали новых правил. Кому интересен подробный анализ на русском языке, могу посоветовать статью «Оскорблен­ные «Оскаром» в журнале The Insider.

Всяческие изменения, связанные с завоеванием разных свобод, идут уже давно, многое меняется, но еще очень много остается сделать. При этом, например, вы удивитесь, но статис­тика говорит, что в Германии, в одной из самых продвинутых стран в области инклюзивнос­ти и гендерности, более 80% руководящих должностей в области медиа занимают мужчины от 50 до 70 лет. Конечно же, это отражается на качестве производимого медиаконтента. И конечно, это будет меняться в ближайшие годы.

Я не сторонница каких-либо квот и искусственных ограничений, но уверена, что еще лет 10 назад трудно было себе представить, что на Венецианском фес­тивале «Золотого льва» получит фильм о женской судьбе, снятый молодой девушкой, этнической китаянкой, гражданкой Америки. При этом очень важно, что фильм Хлои Чжао «Земля кочевников» действительно был самым сильным в конкурсной программе Венецианского кинофестиваля нынешнего года.

Что касается горячо любимого мной Берлинского кинофес­тиваля, то там не изменили критериям отбора проектов, а просто убрали призы за лучшую мужскую и женскую роли. Будет ­награда за лучшие актерские работы первого и второго плана. ­Посмотрим, как это будет работать на практике, но мне кажется, это преобразование – все лишь продолжение других нововведений Берлинале. Например, многие уже забыли, что этот фестиваль еще в 1987 году ввел приз Teddy award за лучший фильм ЛГБТ-направленности. В конце 80-х эта тема являлась очень важной в немецком обществе. Тогда это был вызов укоренившимся традициям, поэтому и появился приз, который вручается по сей день.

Подытоживая эту тему, скажу, что Американская академия только закрепила правила, которые многие годы формировались в американском обществе. Они вступят в силу в 2024 году и, на мой взгляд, не повлияют на качество американского кинематографа.

– Что Вы скажете по поводу великой картины «Унесенные ветром», которую решено было снять с платформы HBO-Max после того, как один критик сказал, что в ней показана романтизация рабства?

– Это не совсем так. Один из авторитетных американских кинокритиков высказал мнение, что взгляды, высказанные в картине, устарели, сегодняшняя Америка придерживается межрасового равенства. После этого фильм убрали с платформы, а через 10 дней его вернули с четырехминутным роликом – ­выступлением известной актрисы. Она поясняет молодым зрителям, что современное американское общество совсем иначе относится к этому вопросу, но это не означает, что фильм, который является классикой мирового кинематографа, надо убирать с платформы. Все, что показано в нем, – это история страны, рассказанная художественным языком. Однако после гневных откликов в русскоязычных социальных сетях у меня сложилось впечатление, что люди читают материалы не дальше заголовка.

– В каком состоянии находится сейчас кинопроцесс в Европе?

– Так же, как и в России, он там возвращается из виртуального в реальный мир. Активно идут съемки кинофильмов (естественно, с использованием новых норм защиты от вируса – социальная дистанция, маски, санитайзеры и т. д.). Кинотеатры везде открыты. Конечно, сильно страдает окупаемость фильмов в прокате, так как рассадка шахматная и, к сожалению, зритель пока ходит в кино не так активно, как в это же время в прошлом году. Но в любом случае меры, связанные с культурным досугом, в данный момент в Европе не ужесточают, а облегчают. Открыты и театры, и выставки, и концертные залы. Уже 1 августа я была на первом концерте в Берлинской филармонии. То есть уже 2 месяца все функционирует в более или менее нормальном режиме.

Снимают сейчас даже больше, чем обычно: к сентябрьским проектам прибавились те, которые остались с марта-апреля. Все постпродакшн-компании в Германии переполнены, потому что сроки готовности фильмов (например, для участия на Берлинале) из-за того, что весна была нерабочей, не поменялись.

– А Берлинале в следующем году планируется?

– Пока все идет по плану – в нормальном формате, хотя орга­низаторы оставляют за собой право сделать фестиваль в урезанном виде, если будут какие-то ужесточения из-за пандемии. Остается только надеяться, что Берлинале пройдет как всегда. Тем более что это единственный кинофестиваль, который никак не пострадал в 2020 году: пандемия была объявлена как раз после его окончания. Венецианский фестиваль (он закончился 14 сентября) стал в нынешнем году первым крупным кинофорумом, который прошел без всяких эксцессов и достаточно успешно в формате офлайн. На него приехали участники даже из тех стран, границы с которыми пока закрыты, в том числе и казахстанская группа во главе с Адильханом Ержановым с фильмом «Желтая кошка», а также кинематографисты из России и Америки.

Конечно, организаторам фестивалей в нынешнем году нелегко. Сейчас идет много дискуссий по поводу того, как проводить мероприятия, и каждый фестиваль принимает решение индивидуально. Например, меня пригласили в жюри одного прекрасного фестиваля, который пройдет в октябре, но у нас есть выбор – приехать лично или смотреть и судить фильмы в онлайн-режиме.

– А Вы сами чем заняты сейчас в Берлине?

– Я являюсь советником председателя правления Государственного центра поддержки национального кино Казахстана. Наш центр был создан благодаря Закону «О кино», который был принят в Казахстане в 2019 году. Он открыл большие возможности для киноотрасли страны, и в международной сфере в том числе. Правда, в условиях пандемии все кинобизнес-мероприятия, в которых мы должны были участвовать для продвижения Казахстана, переведены в онлайн-формат. Так что мы уже привыкли представлять Казахстан через экран компьютера – в России на Key Buyers Event, в Локарно, в Сараево, в Торонто, впереди – Одесса, Бусан, американский кинорынок. Постоянно общаемся с международными продюсерами, заинтересованными снимать или продюсировать с Казахстаном. В общем-то, делать это в онлайн-формате несложно. У нас много планов, не терпится их реализовать побыстрее.

Последнее крупное мероприятие, которое мы успели успешно провести в реальной жизни до пандемии, – открытие стенда Казахстана на кинорынке Берлинале. Рано или поздно все границы откроются, и люди снова станут ездить друг к другу, делать совместные проекты, где будут представлены уникальные казахстанские локации. А пока мы сделали обширную образовательную программу для сценаристов, продюсеров, режиссеров, монтажеров и аниматоров. Тут онлайн-система обучения очень даже помогла, ведь границ у нее нет, и мы можем привлекать на воркшопы европейских экспертов, участников из всех регионов Казахстана.

– Скандальные события, которые происходят последний год вокруг кинопроцесса в Казахстане (кинодеятели, не стесняясь, ищут друг на друга компроматы, подают иски в суды и т. д.), как-то повлияли на Вашу работу?

– Когда где-то происходит смена системы (в Казахстане она связана с принятием Закона «О кино»), то часто случаются свое­го рода «болезни роста». Но я смот­рю на любую ситуацию в первую очередь как кинопродюсер, для меня самое важное – будет кино или не будет его. Что касается Казахстана, то оно точно будет. В марте прошел второй питчинг, деньги выделены, поддержано много кинодебютов, работа продолжается.

Могу добавить, что кинематограф почти всех стран – Казах­стана, России, Запада (исключение составляет лишь Америка) – очень сильно зависит от государственного финансирования и поддержки. Поэтому чем больше сейчас появится возможностей финансировать кино, чем больше будут поддерживаться начинающие таланты, тем больше зритель увидит хорошего кино, которое будет рассказывать миру о Казахстане.

Духовный кризис

Принятие новых стандартов в кинематографе – это показатель глубочайшего духовного, национального, политического кризиса западного общества. Так считает российско-казах­станский режиссер Константин Харлампидис.

– Там нет того подлинного интернационализма, который свойственен многим странам постсоветского пространства, – говорит режиссер. – Мы не думаем о толерантности по отношению к другим народам, а просто снимаем художественно интересные киноистории. И если герои картины – казахи или люди какой-то другой национальности, то это не вызывает недоумения, чувства ущербности или прини­женности у представителей других народов.

Новые стандарты по отношению к национальному вопросу говорят о том, что там, на Западе, нет подлинной любви и подлинного интернационализма. Поэтому они так агрессивно подсовывают идеологию через определенное в процентном соотношении количество представителей тех или иных народов в картинах. Но агрессивно пропагандировать это через законы кино бесполезно, потому что любовь к человеку другой национальности не привьешь насильственно через кинематограф. В человеке воспитывают это с рождения. Делается это постепенно: на уровне семьи, потом детского сада, школы и так далее. Это то, что касается национального вопроса.

Теперь относительно идеологии. Когда-то многие люди извне и изнутри критиковали и высмеивали Советский Союз, если заходила речь о том, чтобы показать руководящую роль коммунистической партии. Но ведь это не было жестким правилом. Считающий себя свободным от всякой идеологии режиссер Андрей Тарковский снимал на государственные деньги кино, где и не пахло пропагандой коммунис­тических идеалов. Так же работали и другие режиссеры: Шакен Айманов, Абдулла Карсакбаев, Глеб Панфилов, Тенгиз Абуладзе… А в данном случае – если хочешь номинироваться на «Оскар» или получить приз на Берлинале, то должен непременно следовать идеологическим правилам.

Что касается вопросов духовности, то в качестве образца выдвинули права ЛГБТ. Эта тема воспринимается народами, проживающими на постсоветском пространстве, не как общечеловеческая, а как проявление глубочайшего духовного кризиса. Пропаганда нетрадиционной ориентации совершенно неуместна в СНГ, потому что здесь люди придерживаются традиционных ценностей. Предположим, кинорежиссер-казах хочет свое кино выдвинуть на «Оскар». И что? Он обязательно должен одного из героев сделать человеком нетрадиционной ориентации? Поймет ли его народ? Уверен, что нет. Ведь что такое нетрадиционная сексуальная ориентация? Это яркое проявление духовного кризиса, когда человек идет на поводу своих страстей. Никто не призывает брать в руки оружие из-за этого, но и пропагандировать это через кино – значит поощрять. Здоровое общество с нормальной духовнос­тью относится к этому, как к из-вра-ще-нию! Вот это как раз имеет отношение к духовному кризису. Если народы, проживающие в стране, ориентированы духовно правильно, то тогда, естественно, они не будут касаться этой темы. Вообще путем жесткого внедрения таких вещей не изменишь человека. Это кропотливый воспитательный процесс.

То же самое можно сказать об отношении к инвалидам. Для чего нужно непременно снимать человека с ограниченными физическими возможностями? Для того, чтобы вырабатывались понимание, любовь, уважение, сочувствие и жалость? Но это тоже нужно воспитывать с детства, навязывать это через кинема­тограф – глупость. Подчеркиваю еще раз: все это не имеет отношения ни к Казахстану, ни к России. На Западе они это делают потому, что все названные проблемы выросли у них до размеров катастрофы, но решают они их, на мой взгляд, не должным образом. Человека можно изменить через внутреннее преображение, а не благодаря изобретению каких-то строгих правил.

Все те люди, которые прописывают новые стандарты в кино в виде определенных правил, на мой взгляд, хотят таким образом сказать миру о своих личных проб­лемах и болезнях. Но это совсем не говорит о том, что все общество и все страны больны этим. Это, однозначно, не норма жизни.