Четвертый вал

– Объясните, как понимать такой феномен: количество вакцинированных растет, а распространение заболевания не останавливается, наоборот, четвертая волна ковида превзошла все остальные?

– Давайте опираться на цифры. В Казахстане оба компонента вакцины получили всего 16% населения. Этого крайне мало. Получается, на 85% сохраняется благоприятная среда для распространения и мутаций вируса. Как раз этим пользуется «дельта»-вариант, который оказался чрезвычайно заразным.

По показателю контагиозности «дельта» превзошел все предыдущие штаммы на 50–60%. Это значит, что каждый инфицированный может заразить еще 5–6 человек. Таким образом, у четвертой волны в Казахстане есть две главные характеристики: высокая заразность вируса и низкий процент иммунной прослойки. Но выход только один: максимально ускорить процесс иммунизации, чтобы переломить опасную ситуацию.

– В чем «хитрость» нового штамма и почему он оказался более опасным?

– Ученые начинают понимать, чем объясняется высокая контагиозность «дельта»-штамма. Дело в том, что мутации коронавируса происходят на одном и том же участке гена – нуклео­капсида, который при попадании в организм блокирует выработку иммунной молекулы, называемой интерфероном. Этот белок имеет большое значение для мобилизации иммунной защиты. Когда же возбудитель вторгается в организм человека, он первым делом не позволяет вырабатываться интерферону, и иммунный ответ запускается очень медленно.

В итоге вирус скапливается в больших количествах в носовой полости, вызывает воспаление, зараженный начинает чихать и кашлять, распространяя инфекцию. Коварство «дельты», впрочем, как и других вариаций коронавируса, заключается в том, что он способен протекать бессимптомно и большое количество заразившихся становятся носителями возбудителя, не осознавая того.

– Заразившиеся «дельта»-штаммом часто говорят о новых симптомах COVID-19: тошноте, рвоте, проблемах с кишечником. Можно ли больным с постоянным расстройством желудочно-кишечного тракта оставаться на домашнем лечении и сохраняются ли эти симптомы после излечения от инфекции?

– Если поражение легких не требует госпитализации, а диа­рея не вызывает угрожающей потери жидкости, то можно продолжать лечение дома. При этом следует пить достаточное количество воды, соблюдать пос­тельный режим, принимать жаропонижающие препараты при высокой температуре и, конечно, очень важно самоизолироваться.

Риски того, что симптомы сохранятся после излечения, действительно есть. Теперь уже понятно, что коронавирусная инфекция – не просто респираторное заболевание, как казалось вначале. Она поражает не только легкие и дыхательные пути. Ковид – системное заболевание, влияющее в первую очередь на состояние сосудов. А раз страдает система кровоснабжения, «достается» и сердцу, и поджелудочной железе, и почкам и, как в данном случае, кишечнику. Могут присоединиться нарушения обмена глюкозы, проявится диабет.

Опыт полутора лет пандемии показывает, что у значительной части людей, перенесших инфекцию даже в легкой форме, многие симптомы сохраняются – явление, которое получило название постковидный синдром. Известно большое количество осложнений, в том числе заболевания сердца, почек и, что особенно беспокоит, нарушения мозговой деятельности и функций центральной нервной системы: депрессии, синдром хронической усталости, забывчивость, бессонница и прочие неприятности.

– Правда ли, что дети тяжелее переносят новые штаммы коронавируса?

– Год назад мы были удивлены появлению мультисистемного воспалительного синдрома по типу Кавасаки у детей. Кажется, впервые с тяжелыми множественными нарушениями проницаемости сосудов столкнулись в Нью-Йорке. Но тогда причиной осложнений стал дикий штамм, или так называемый «уханьский».

Не обошла стороной проблема и Казахстан. Институт педиатрии в свое время докладывал примерно о 40 подобных случаях. В этом смысле «дельта»-вариант мало чем отличается от оригинального вируса. Не исключено, что он тоже будет иметь какие-то необычные проявления.

Но пока коронавирусная инфекция у детей протекает все-таки легче. Правда, это не страхует от появления мутантов, которые будут таргетировать именно детскую популяцию. В какой-то мере мы сейчас наблюдаем такую нацеленность. Если год назад вирус выбирал в основном пожилых и людей с хроническими заболеваниями, то у 30-летних болезнь протекает порой гораз­до сложнее.

Посмотрим, к чему будут вес­ти дальнейшие мутации. По сути, коронавирус примитивен, он состоит из 30 тысяч нуклеотидных оснований и способен спонтанно мутировать, стремясь к выживанию. Сейчас благодаря вакцинации появились реальные перспективы, что мы сумеем остановить пандемию, иначе вирус будет предпринимать все новые попытки стать более заразным и агрессивным.

– Люди заражаются по второму и даже третьему разу. Как это объяснить, ведь, по классике, иммунитет должен вырабатываться на любую инфекцию и работать хоть какое-то время?

– В ноябре прошлого года мы с коллегами из Университета Джонса Хопкинса и Стэндфорд­ского университета обсуждали первые случаи повторного заражения COVID-19. И тоже были немало удивлены, потому что всегда считалось, что иммунная защита после болезни непроницаемая – она более эффективна и сильна.

Теперь-то мы знаем, что это не так. Даже переболевшие, у которых есть определенное количество антител, повторно инфицируются. Скорее всего, это происходит потому, что вирус приобретает новые варианты, и это помогает ему избегать распознавание иммунитетом. Сейчас есть данные: примерно у 20% переболевших есть риск повторного заражения.

– Тогда, может быть, нужно повторить прививку тем, кто получил ее еще в феврале? И можно ли привитым пробовать другие вакцины?

– В принципе, никакой проблемы в том, чтобы выбрать новую для себя вакцину, нет. Это разрешается. Но я не вижу большого смысла в повторной вакцинации. Получившие две дозы препарата, неважно, какого происхождения, защищены как минимум от тяжелого течения заболевания. Даже если это «дельта»-вариант.

Я говорю об абсолютных фактах. Большинство из тех пациентов, которые находятся сейчас в реанимации либо борьба которых с инфекцией завершилась летально, не вакцинированы. Поэтому если в марте-апреле были получены обе дозы, то повода идти на новую вакцинацию я не вижу, у привитого есть значительная защита от инфицирования. И даже если заражение произойдет, он будет защищен от тяжелых последствий.

– Мы уже знаем, что главный показатель надежности защиты – интенсивность клеточного иммунитета. А можно ли его оценить после перенесенного заболевания или прививки?

– Можно, но очень сложно. Иммунные клетки, мы их еще называем клетками памяти или Т- и В-лимфоцитами, в основном концентрируются в костном мозге. Чтобы добраться до него, требуется серьезная медицинская процедура.

Тем не менее такие исследования относительно недавно проводились: обследовались более 70 перенесших коронавирусную инфекцию, а затем получивших вакцину. Они дали довольно интересные результаты. Оказалось, что такая «двойная» защита может быть достаточно длительной – более 12 месяцев, а возможно, и пожизненной.

Это еще раз говорит о том, что определения антител – неклеточного иммунитета – в крови не имеет смысла. Основная иммунная защита находится на клеточном уровне. Вакцинация позволяет в десятки раз усилить именно клеточный иммунитет.

– Тогда имеет ли смысл перед вакцинацией делать анализ на наличие антител?

– По-моему, нет. Я уже практически ответил на этот вопрос, рассказывая, что иммунный ответ развивается на клеточном уровне.

Антитела в работе иммунной системы, конечно же, играют определенную роль, они – стражи и служат скорее индикатором того, что организм сталкивался с возбудителем или провакцинирован. Оценить силу защиты можно только исследовав содержание Т-лимфоцитов, их называют киллерами за способность уничтожать пораженные вирусом клетки организма.

Наличие в крови антител не может в достаточной степени свидетельствовать об иммунной защите и даже в какой-то степени дезориентирует. Потому что еще бытует представление, что иметь антитела – значит иметь защиту. Это не так.

Даже при том, что пятая часть населения имеет риск заболеть повторно, те, кто после болезни прививается, усиливает защиту на клеточном уровне в десятки раз.

– Давайте представим такую ситуацию: привитый от коронавируса человек уже после формирования иммунитета заразился инфекцией и легко ее перенес. Его иммунитет пос­ле этого становится сильнее или, наоборот, подрывается?

– Теперь у науки есть доказательства того, что у переболевших, а потом привитых иммунитет усиливается. А вот что касается обратной ситуации – «привился – переболел», пока исследований не проводилось. Но как иммунолог я считаю, что последствия должны быть аналогичными, то есть усиление иммунного ответа. Причем в таких случаях они будут наверняка защищены от «дельта»-штамма.

Такой процесс называется бустингом: очередная вирусная нагрузка стимулирует защитные функции организма. Но я должен предостеречь: вакцинированному не стоит снимать маску и пренебрегать другими мерами безопасности ради того, чтобы «слегка» поболеть и усилить иммунный ответ. Это неправильно и опасно. В таком случае можно не только заболеть, но и стать переносчиком инфекции.

– Многих тревожит вопрос о вакцинации детей. Как скоро это может случиться, и вообще, стоит ли об этом сейчас задумываться?

– Насколько мне известно, вопрос о прививании детей в категоричной форме нигде не ставится. Были предположения, что детское население вот-вот начнут прививать вакциной Pfizer. Продолжаются испытания на подростках в возрасте 12–16 лет российского «Спутника». Такая же работа проводится с вакциной Moderna.

Но эта тема может быть актуальной для стран, где охват вакцинации значительный – хотя бы более половины населения. Говорить в таком аспекте о Казахстане, где иммунная прослойка пока очень незначительная, будет преждевременно.

Не сомневаюсь, что вопрос вакцинации детского населения будет внимательно изучен, оценены все «за» и «против». Сейчас же для нас важнее создать благоприятную среду, получив достаточную прослойку среди взрослых, и таким образом защитить от опасности своих детей.

– Как Вы оценивае­те потенциал казахстанской науки и практичес­кой медицины в борьбе с пандемией COVID-19?

– Пандемия показала все слабые места противоэпидемичес­кой службы. Из-за недостатка кадров очень сложно стало проводить эпидемиологичес­кое слежение. А это большая, серьезная и очень важная профессиональная деятельность. Именно поэтому полгода назад мы с группой врачей подготовили свои предложения о модернизации здравоохранения, которыми, в частности, призывали воссоздать школы гигие­ны и эпидемиологии. Раньше они существовали, чтобы сформировать кадровый потенциал именно эпидемиологов и вирусологов. Имея такой резерв, мы были бы подготовлены к следующим эпидемиям. Причем этот потенциал нужен нам прямо сейчас, и интенсивное обучение, так сказать, «полевых» эпидемиологов будет очень кстати. Можно будет с большим успехом контролировать развитие эпидемий и останавливать цепочки их распространения.

Именно сейчас у нас есть уникальная возможность восстановить всю необходимую систему. Конечно, нужны серьезные интеллектуальные и финансовые инвестиции, человеческие ресурсы, но это дело неотложное. Важно при медицинских университетах воссоздать школы общественного здравоохранения, которые будут непосредственно заниматься вопросами эпидемиологии, вирусологии и профилактической медициной.

Теперь-то уже точно все поняли, как следует расставлять приоритеты. Ведь чем больше инвестируется в профилактику болезни, в ее раннее выявление, тем меньше люди болеют и тем меньше денег нужно для их лечения.