– А мой-то диплом получил! – огорошила с разбегу соседка, радостно проигнорировав все предписанные телефонным этикетом вводные слова.
– Диплом? – не поняла я, мучительно вспоминая, как из моей памяти могли исчезнуть несколько лет дополнительного образования соседкиного мужа.
– У меня теперь свой домашний мастер, – сообщила она, – сертифицированный. Захочу – ремонт в квартире сделает, захочу – утюг починит.
Ступор, в который повергло меня это сообщение, оказался совершенно неприличным. Игорек, который не отличал болта от шурупа и не представлял, что такое дюбель, – мастер? За свои 40 лет он ни разу не попал молотком куда надо и исправно путал ватты с вольтами… Игорек, который без жалости отправил на помойку добрую сотню бытовых приборов только за то, что те перестали подавать признаки жизни… Этот Игорек стал домашним мастером?
– Но как?! – только и смогла я выдохнуть на излете ступора.
Как выяснилось, он просто довел жену. Последней каплей, по словам соседки, стал визит электрика для замены патрона в светильнике, который обошелся семье не самых обеспеченных гуманитариев в приличную сумму. Квитанция, врученная главе семьи вежливым дядькой в комбинезоне, тут же была пришлепнута магнитом на холодильник в качестве немого укора мужниной никчемности: «Выезд – 2 тыс. тенге, диагностика –1 000 тенге, патрон – 500 тенге, замена патрона – 1 000 тенге, замена лампочки – 500 тенге».
Дальше последовал грандиозный скандал, отлучение от кулинарных изысков, презрительное молчание и другие иезуитские кары. В итоге Игорек полностью осознал глубину своего падения и добровольно записался на курсы.
Поступок, безусловно, мудрый и дальновидный. И не только в плане обеспечения адекватности дальнейшего существования, но и в плане бюджетно-коммунальных перспектив. Экономия-то в итоге обозначилась ого-го какая!
Вот только женины гром и молнии, как мне кажется, Игорек запросто мог бы поделить с «реформаторами» образования, убравшими из школ практически начисто уроки труда. Нет, где-то кое-кто еще порой что-то выпиливает лобзиком и изредка даже стучит по деревяшкам молотком. Но в массе своей уроки труда представляют собой жалкое зрелище. Их либо нет в расписании, либо занимаются на них дети тем, что в домашнем быту мало востребованно: клеят аппликации из листьев, лепят из глины… В случае с бедным Игорьком до 5-го класса все дружно вышивали крестиком. Иголка – единственный инструмент, которого он и вправду не боится. Как объясняют педагоги, найти нормального трудовика на смешную зарплату – задача не из легких. Да и мастерская оснастки потребует…
В итоге имеем то, что имеем, – безруких неумех обоего пола и счастливых дядек с их суровыми прайсами. Симбиоз, конечно, сильный, но вряд ли очень правильный и выживаемости вида не способствующий. Безруких-то, получается, – большинство. Может, вернуть труд в программу, пока не поздно? А то вымрем, как те динозавры. У них, помнится, тоже с руками проблемы были.
А впрочем, мастеровые люди еще не перевелись. С Канатом, мастером по ремонту обуви, меня «подружили» каблуки, которые имеют свойство отбрасывать набойки или ломаться в неподходящий момент. Канат не суетится, но делает все быстро и качественно, попутно проводя мини-психоанализ: «Чего нового? Как дела на работе? Сын в порядке?» И все так заботливо, по-отечески, с улыбкой, запрятанной в поседевших усах.
«Так! Все! Объявляю перерыв на обед! Сейчас я тебя буду чаем поить!», – сказал он мне тоном, не терпящим возражений, в очередной раз. Мы уселись в его каморке с тонкими стеночками, сквозь которые к нам коварно пробирался холод, и завели разговор за жизнь. То есть «за ноги».
– Ноги могут многое сказать о человеке, – прихлебывая крепкий чай, вещал мастер, делясь своими наблюдениями. И красноречие было столь велико, что его рассуждения казались мне каким-то длинным и замысловатым тостом, который требовал заключительного «ура!». И это слово мне захотелось произнести в честь всех, у кого умелые руки!
Все колонки автора