Избавление от ядерного монстра
1794
Пан Ги МУН, Генеральный секретарь ООН, «Казахстанская правда», 8 апреля 2010 года
– Нурсултан Абишевич, одно из значимых событий в истории нашей страны – закрытие Вашим Указом от 29 августа 1991 года Семипалатинского ядерного полигона. Мы знаем, что данное решение, принятое еще при Советском Союзе, стало для Центра как гром среди ясного неба, а мировым сообществом было воспринято как неоценимый вклад в дело глобального разоружения. Когда Вы впервые узнали о Семипалатинском полигоне?
– О полигоне я краем уха слышал еще в юности. Но открыто об этом никто не говорил. Это была государственная тайна за семью печатями. И какие-либо разговоры об этом, мягко говоря, не приветствовались. Более конкретную информацию я узнал, только перейдя на работу в ЦК Компартии Казахстана. Однако всю правду о Семипалатинском полигоне мне, как и большинству казахстанцев, довелось узнать лишь в годы перестройки во второй половине 1980-х годов.
До этого ни секретарь Центрального комитета, ни глава Правительства, ни даже руководитель республики – член Политбюро ЦК КПСС не имели возможности не только вмешиваться в дела полигона, но даже посещать его. Ядерный полигон представлял собой государство в государстве. Да что там ядерный полигон, руководитель республики не мог посетить даже Байконур. Я стал первым из казахстанских руководителей, кому удалось побывать на космодроме.
– А когда конкретно проблема Семипалатинского полигона стала достоянием общественности?
– Толчком к открытому общественному обсуждению проблемы Семипалатинского полигона послужила страшная авария на Чернобыльской АЭС в 1986 году.
Заговорили о колоссальном вреде, нанесенном экологии и здоровью казахстанцев за годы функционирования полигона. Впервые общественности стали известны шокирующие факты о произведенных с 1949 года 456 ядерных взрывах. Как известно, в первые годы там проводились и наземные испытания.
Однако не прошло и нескольких месяцев после чернобыльской аварии, как из Центра поступила директива расширить территорию Семипалатинского полигона.
Я был тогда Председателем Совета Министров республики. Возмущенный до глубины души, позвонил первому секретарю ЦК Компартии Казахстана Г. В. Колбину и с удивлением узнал, что тот уже дал свое согласие. «А что? Есть проблемы?» – спросил он как ни в чем не бывало. Я объяснил, что проблемы есть, причем очень большие. «Но если будем возражать, нас обоих снимут с работы», – заявил Колбин. Но, видимо, мои слова все же возымели свое действие. Под конец разговора он сказал: «Ладно, тогда постарайтесь сами остановить их».
Что делать? Выбор у меня был, честно говоря, небогатый. Прежде всего мы направили в Москву целый поток аналитических и служебных записок о реальной ситуации в республике, росте социальной напряженности, которая могла привести к повторению событий декабря 1986 года, но уже куда в больших масштабах.
Поднимать проблему полигона на самом высшем уровне мне позволял и мандат депутата Верховного Совета СССР. Чего только не приходилось слышать от военных! Они считали это покушением на обороноспособность страны и стремились выставить меня человеком, «выносящим сор из избы», «собирающим политические очки». Для генералитета закрытие полигона виделось кошмарным сном.
Но все-таки в конце концов союзный центр был вынужден отказаться от задуманных планов.
– Как помнится, последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, стал факт утечки в атмосферу радиоактивных веществ после очередного испытания зимой 1989 года.
– Несомненно, такое случалось и раньше. Но после чернобыльских событий это происшествие по понятным причинам было воспринято людьми крайне болезненно. Именно в тот день по Казахскому телевидению должен был выступать Олжас Сулейменов, баллотировавшийся тогда в депутаты Верховного Совета СССР. Он выдвигался от города Алматы, поэтому в своем выступлении планировал говорить в основном о том, что собирался делать в качестве народного избранника по решению городских проблем. Но все они остались в стороне. Отведенное время Олжас Омарович полностью посвятил Семипалатинскому полигону. Поэт говорил открыто, говорил гневно.
Вскоре в Казахстане было создано общественное движение «Невада – Семей», которое возглавил О. О. Сулейменов. Понятно, что мы оказывали полную поддержку новому движению. За годы своей деятельности оно проделало огромную работу.
– После Вашего избрания 24 апреля 1990 года Президентом Казахской ССР вопрос закрытия Семипалатинского полигона получил новый мощный импульс.
– Одним из первых дел, за которое я взялся на президентском посту, стала организация международной конференции «Избиратели мира против ядерного оружия». Заинтересованность в ней превзошла все наши ожидания.
Конференция началась 24 мая и продлилась три дня. В ней приняли участие делегации из более чем 30 стран мира. Проведенный в рамках конференции телемост «Семей – Хиросима», впоследствии показанный в записи по Центральному телевидению, оказал огромное воздействие на миллионы людей в Советском Союзе. Теперь, куда бы я ни поехал, везде первым делом меня спрашивали о дальнейшей судьбе полигона.
Большой резонанс получил многотысячный митинг, проведенный движением «Невада – Семей» в центре Абайского района в селе Караул. Участники митинга принесли с собой по камню и сложили искусственный холмик рядом с возвышенностью Караултобе, где прошло детство Абая. Повсеместно проводились собрания по поддержке движения. Так, в Караганде соответствующую петицию подписали 130 тысяч шахтеров.
29 августа 1991 года я подписал Указ о закрытии Семипалатинского ядерного полигона. В тот же день министр обороны СССР Е. И. Шапошников сообщил, что три взрыва, запланированные в Семипалатинске до конца года, будут проведены на полигоне на острове Новая Земля. Другого пути у него и не было. Так мы избавились от ядерного монстра, более 40 лет державшего казахскую землю в своих смертоносных когтях.
Предварительно съездив на полигон, постояв в центре места, где произошел последний подземный ядерный взрыв – земля была черная и лежали расколотые, казалось еще теплые, камни, – я объявил о созыве специальной сессии Парламента по обсуждению вопроса о закрытии ядерного полигона без согласия на то руководства СССР.
На сессию настойчиво просилась большая группа военных и ученых-ядерщиков. Было ясно, что они будут уговаривать депутатов не закрывать полигон. Будут сулить блага, говорить о безвредности ядерных взрывов и т. д. Но пустить их на сессию я не мог. Вопрос должен был решаться самими казахстанцами.
Обсуждение, начавшееся с утра, продолжалось до вечера. Были выслушаны все. Стало заметно, что «ядерное лобби» хорошо поработало с частью депутатов. В заключительной части не только некоторые депутаты, но даже и некоторые руководители Семипалатинской области – ярые противники испытаний – стали просить меня позволить провести несколько взрывов с целью получения серьезных материальных компенсаций для региона. Но таких обещаний и ранее получено было немало. Пустых обещаний.
В своем заключительном слове я сказал, что беру ответственность на себя и, пользуясь своими полномочиями, Указом объявляю полигон закрытым. Страница ядерной истории, и не самая простая страница, была перевернута...
Получив поддержку всего народа, мы провозгласили одностороннее запрещение бесчеловечных испытаний ядерного оружия, закрытие Семипалатинского полигона, ставшего в буквальном смысле головной болью всех казахстанцев, и навечно объявили нашу страну территорией, свободной от ядерного оружия и его испытаний.
Разве можно забыть эти исторические дни? Разве можно забыть то чувство облегчения и снятия психологического дискомфорта, которое испытали на себе многострадальные жители Семипалатинска и других областей, прилегающих к эпицентру ядерных взрывов? Разве можно забыть то чувство гордости за казахстанский народ, сказавший свое «нет» ядерному монстру?
Воистину нужно страдать исторической амнезией и бесстыдством, чтобы, пойдя вопреки воле народа, что называется, с пеной у рта доказывать необходимость и «перспективность» ядерного Казахстана. Народ Казахстана никогда бы не простил нам слабости перед ядерным искушением.
Мы исполнили волю народа и в эти дни научились демократии. Это был один из первых самостоятельных шагов независимого Казахстана. Мы осознали и начали исправлять ошибки тоталитарного советского прошлого. Мы вступили на новый демократический путь. И фундамент этого пути был заложен именно в историческом решении о безъядерном Казахстане...
Нурсултан НАЗАРБАЕВ,
Эпицентр мира. – Астана:
Елорда, 2001. – с. 83–84
– Закрытие полигона стало очень важным решением. Но решило ли оно все проблемы?
– Я бы сказал, что закрытие полигона стало важным, но лишь первым шагом. Главный вопрос заключался в том, какова будет дальнейшая судьба ядерного оружия, размещенного на казахской земле?
Эта проблема была намного сложнее как с политической, так и с технической точки зрения. Несмотря на экономическую отсталость, Советский Союз смог добиться стратегического паритета с США, а по отдельным позициям обладал военным потенциалом, превышавшим суммарную мощность стран НАТО.
Ядро этого арсенала – межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования – было размещено в Казахстане.
Многие думают, что все ракеты были расположены в Семипалатинске. Это не так. Шахтные пусковые установки ракет находились в разных концах республики. Недалеко от нынешней Астаны, в Акмолинской области, стояла дивизия ракетных войск стратегического назначения. Еще одна такая же дивизия дислоцировалась в Восточно-Казахстанской области. В Кызылординской области располагались 14 пусковых установок, в Семипалатинской области – 12.
Признаться, я всегда вздрагивал при виде этих ракет, которые на Западе прозвали «Сатаной». И они вполне соответствовали своему зловещему названию. Длина ракеты составляла 34 метра, диаметр – 3 метра, вес – порядка 210 тонн. Она несла 10 боеголовок мощностью по 750 килотонн каждая. Для сравнения: мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, составляла 15 килотонн. И таких ракет в Казахстане было 104. Вот какое наследие досталось нам от Советского Союза.
Здесь нужно сказать еще вот о чем. В Казахстане имелась вся необходимая инфраструктура для проведения испытаний, модернизации и создания ядерного оружия, а также соответствующая ресурсная база для производства его компонентов. В свое время мы обеспечивали до 85% потребностей атомных установок и объектов СССР в ядерном топливе, ведь в Казахстане находится четверть всех мировых запасов разведанного урана.
Более того, у нас была и мощная научно-исследовательская база. В Курчатове проживали 50 тысяч человек. Плюс к этому в Алматы работал институт ядерной физики. Профессиональный уровень тамошних ученых был очень высоким.
Словом, мы были страной, где не только хранилось ядерное оружие, но и страной, способной создавать его и доставлять по назначению.
К моменту обретения Казахстаном независимости его ядерный арсенал по своей боевой мощи превосходил суммарный потенциал Великобритании, Франции и Китая.
– Нурсултан Абишевич, на заре независимости Вы стремились сохранить Объединенные Вооруженные силы Содружества Независимых Государств. С этой позиции предлагали идею управления ядерным оружием из одного центра. Впоследствии Ваша позиция изменилась. Почему?
– Казахстан поддерживал идею Объединенных Вооруженных сил. Однако действия отдельных членов Содружества Независимых Государств вынудили Казахстан создать собственную армию. И мы пошли на этот шаг.
После этого перед нами встала большая, судьбоносная дилемма. Будет ли Казахстан государством с ядерным оружием или будет государством без него? Стоял гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?».
Этот вопрос очень угнетал меня в те первые месяцы, в те напряженные дни и бессонные ночи. На первый взгляд все было предельно ясно. Есть готовые полигоны, сотни пусковых шахт с установленными в них ракетами. Все готово. Стоит взять все это в свои руки, и ты станешь обладателем четвертого в мире по своей мощи арсенала. С тобой будут считаться все. Для молодого государства как Казахстан это было очень заманчиво. Возможность входить в пятерку стратегических держав мира не снилась даже многим крупным и влиятельным государствам.
Но это только на первый взгляд. К сожалению, у нас нашлось немало деятелей, поддавшихся этому соблазну и стремившихся любой ценой оставить ядерное оружие на территории Казахстана.
В своей книге «Эпицентр мира» я привожу высказывание одного полковника: «…Считаю, что, оставшись без оружия сдерживания (в данном случае им является ядерное), мы окажемся открытыми для разного рода авантюристов. Кто сейчас поручится за безопасность наших границ? Или нам действительно нечего защищать? Разве мы сильнее Кувейта без ядерного оружия?..» А один политик был еще более категоричным: «…Наличие ядерного оружия на территории Казахстана нужно воспринимать как божественный дар». Были и создатели планов типа «ядерные Нью-Васюки», согласно рассуждениям которых Казахстан автоматически должен был стать центром защиты стран, не имевших ядерного оружия и потому нуждавшихся в нашей заботе, а государственные деятели ядерных держав будут стоять в очереди к нам, чтобы вести с нами переговоры...
– В канун 10-летия со дня закрытия Семипалатинского ядерного полигона, 28 августа 2001 года, Вы представили свою книгу «Эпицентр мира». Во время официальной презентации книги я брал интервью у академика Р. Н. Сагдеева, и он заметил, что в начале 1990-х годов Вы, что называется, находились между молотом и наковальней. На Вас оказывалось давление не только внутри страны, но и со стороны ряда мусульманских государств. Не могли бы Вы поподробнее остановиться на этом?
– Говорить о давлении, наверное, не совсем правильно. Но действительно со всех сторон велась тенденциозная пропаганда, звучали настойчивые просьбы. Особенно усердствовали представители некоторых арабских стран, которые, передавая приветствия своих руководителей, советовали не выпускать из рук «исламскую бомбу». Одна из стран Ближнего Востока даже предложила Казахстану 6 миллиардов долларов США для сохранения ядерного арсенала. В ту пору некоторые зарубежные информационные средства перешли даже на открытый шантаж. По их утверждению, Назарбаев якобы дважды тайно ездил в Тегеран и договорился продать ядерное оружие.
– Каким был Ваш главный контрдовод?
– Дело в том, что владение таким оружием для молодого государства несло больше вреда, чем пользы. Тут речь идет даже не об огромных материальных издержках, связанных с содержанием ядерного оружия. Хотя в плане справки нужно сказать, что на содержание одной полнокровной ракетной дивизии в то время требовались затраты, равные содержанию всех Вооруженных сил Казахстана.
Трудно передать геополитические последствия выхода на мировую арену молодого государства с атомной бомбой в руках. Это нанесло бы Казахстану колоссальный политический ущерб. Вхождение еще одного государства в число пяти ядерных держав (США, СССР, Китай, Великобритания, Франция), взявших на себя обязательства о нераспространении этого оружия, нарушило бы сложившуюся в мире в послевоенные годы систему.
Как реалист, прагматик, я четко сознавал, что сохранение ядерного оружия привело бы к оттеснению, отчуждению нашего государства в мировом сообществе. В таком случае Казахстан сразу оказался бы в изоляции. И тогда инвестиции, которые стали доступны Казахстану и в первые годы независимости, и в последующем, остались бы только в мечтах.
– Госсекретарь США Дж. Бейкер 17 декабря 1991 года, то есть на следующий день после провозглашения нашей независимости, приехал в Алматы. Что стало причиной такого внимания?
– Государственный секретарь вручил мне официальное приглашение Президента США Дж. Буша посетить с официальным визитом его страну. Конечно, и они, и мы знали главный вопрос повестки дня предстоявшей поездки. Визит состоялся в мае 1992 года. Этот визит был одним из самых трудных рубежей на пути становления нашей независимости. Мы оказались в нелегком положении. Моя встреча с американским Президентом переносилась три раза, так как мы дискутировали и спорили по каждому пункту будущего документа. Главным условием была гарантия безопасности Казахстана. Американцы не соглашались с этим.
Хотя следует отметить, что разговоры об этом шли давно. Еще в бытность СССР, точнее, 16 марта 1991 года, Дж. Бейкер пригласил меня в посольство США в Москве. Мы встретились далеко за полночь. В той беседе я довел до госсекретаря свою позицию о том, что мы сохраним стратегические ракеты в Казахстане до тех пор, пока нам не будут даны твердые гарантии безопасности. И хотя Дж. Бейкер тогда не согласился со мной, было видно, что он принял мои слова во внимание.
Когда я добрался до своей комнаты в три часа утра, я чувствовал, что три часа, проведенные с Назарбаевым, были среди лучших встреч, которые я имел до этого. Он был впечатляющим лидером, одним из тех, кого нельзя переоценить… Назарбаев имеет и видение того, что необходимо, и точное понимание того, как поставить дело на твердую почву.
Джеймс БЕЙКЕР,
из книги «Политика
дипломатии»
Как бы то ни было, все закончилось благополучно. Мы обязались подписать Договор о сокращении ядерного стратегического вооружения и вывести ракеты из Казахстана с помощью России. В соответствии с Уставом ООН США обязались предпринять все необходимые шаги в случае агрессии в отношении Казахстана. Плюс к этому в Вашингтоне нам удалось добиться целого пакета договоренностей об оказании технической помощи, сотрудничестве в области торговли и энергетики, предоставлении американской компанией «Шеврон» инвестиций на сумму 10 млрд долларов для разведки нефтяных месторождений в Казахстане.
В конце концов они пошли на прессинг и заявили, что, если мы сегодня не подпишем документ по ядерному оружию, завтра не будут подписаны все остальные межгосударственные документы. А там – важнейшие вопросы экономического сотрудничества, но никаких гарантий безопасности для Казахстана.
Я решил стоять до конца и объявил, что в таком случае будем собираться обратно. И тогда американцы вынуждены были уступить, и мы подписали документ о том, что США предоставят нам такие гарантии.
В 1992 году Соединенные Штаты снова хотели добиться от нас просто безъядерного статуса, но моя позиция была однозначной – сначала гарантии безопасности великих держав, а затем мы отказываемся от всех ядерных вооружений, которые находятся на территории республики. Газета «Вашингтон пост» в связи с этим решила, что я «выразил раздражение последними попытками США заставить Казахстан дать категорические гарантии того, что он станет безъядерным государством». Официальные лица США хотели, чтобы Казахстан подписал ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия) в качестве безъядерной страны. Мы же тогда отказались от такого статуса.
Нурсултан НАЗАРБАЕВ,
На пороге XXI века. – Алматы:
Өнер, 1996. – с.69
– Окончательное решение о предоставлении Соединенными Штатами нашей стране гарантий безопасности в связи с отказом от ядерного оружия было принято только в период деятельности администрации Б. Клинтона. Были ли здесь какие-то сложности?
– Новая администрация сразу дала понять о своем нежелании выполнять обязательства прежней администрации. Когда в Алматы прибыл новый госсекретарь США У. Кристофер, он добивался, чтобы мы подписали Договор о нераспространении ядерного оружия безо всяких компенсаций. И в этот раз встреча длилась долгих три часа. Пришлось подробно рассказывать о геополитическом положении Казахстана, убеждать, что документ будет подписан лишь в случае предоставления гарантий безопасности, причем только в ходе личной встречи с Президентом США.
– Корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» свою статью о том визите госсекретаря У. Кристофера начал словами: «Сегодня Президент Казахстана выиграл в политической игре с Соединенными Штатами».
– Журналисты любят звучные слова. Но нам и в голову не приходила мысль кого-либо побеждать. У нас была лишь одна мысль – обеспечить спокойную, мирную и безопасную жизнь нашему народу, который, говоря словами поэта Жубана Молдагалиева, «тысячу раз умирал, тысячу раз воскресал». Кстати, У. Кристофер в конце переговоров заметил: «Господин Президент, Вы, оказывается, крепкий орешек». Может, тот журналист услышал эти слова?
Наша ядерная дипломатия в конце концов завершилась блестяще. В 1994 году на будапештском саммите Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе США, Россия и Великобритания подписали меморандум, в котором предоставили гарантии государственной независимости, территориальной целостности и экономической безопасности Казахстана. Позже такие же гарантии мы получили от Франции и Китая.
Это было поистине историческим событием. Перед Казахстаном открывался новый путь, путь стабильного мира и плодотворного созидания.
Построить мир, свободный от ядерного оружия, – это главная цель, объединяющая ООН, и мечта всего человечества. Здесь, на земле бывшего Семипалатинского ядерного полигона, я призываю все ядерные страны последовать примеру Казахстана. И с тем чтобы вдохновиться на этом пути, они могут обратиться к опыту вашей страны.
Я хочу выразить глубочайшее уважение Вам за решение закрыть Семипалатинский полигон и убрать с территории страны всю ядерную инфраструктуру. Если бы не дальновидная политика Президента Казахстана, то, возможно, люди в регионе продолжали бы страдать от испытаний до сих пор.
Мы высоко ценим мудрое и мужественное решение Казахстана об отказе от ядерного оружия, и в ознаменование этого исторического события ООН объявила 29 августа Международным днем действий против ядерных испытаний.
– О полигоне я краем уха слышал еще в юности. Но открыто об этом никто не говорил. Это была государственная тайна за семью печатями. И какие-либо разговоры об этом, мягко говоря, не приветствовались. Более конкретную информацию я узнал, только перейдя на работу в ЦК Компартии Казахстана. Однако всю правду о Семипалатинском полигоне мне, как и большинству казахстанцев, довелось узнать лишь в годы перестройки во второй половине 1980-х годов.
До этого ни секретарь Центрального комитета, ни глава Правительства, ни даже руководитель республики – член Политбюро ЦК КПСС не имели возможности не только вмешиваться в дела полигона, но даже посещать его. Ядерный полигон представлял собой государство в государстве. Да что там ядерный полигон, руководитель республики не мог посетить даже Байконур. Я стал первым из казахстанских руководителей, кому удалось побывать на космодроме.
– А когда конкретно проблема Семипалатинского полигона стала достоянием общественности?
– Толчком к открытому общественному обсуждению проблемы Семипалатинского полигона послужила страшная авария на Чернобыльской АЭС в 1986 году.
Заговорили о колоссальном вреде, нанесенном экологии и здоровью казахстанцев за годы функционирования полигона. Впервые общественности стали известны шокирующие факты о произведенных с 1949 года 456 ядерных взрывах. Как известно, в первые годы там проводились и наземные испытания.
Однако не прошло и нескольких месяцев после чернобыльской аварии, как из Центра поступила директива расширить территорию Семипалатинского полигона.
Я был тогда Председателем Совета Министров республики. Возмущенный до глубины души, позвонил первому секретарю ЦК Компартии Казахстана Г. В. Колбину и с удивлением узнал, что тот уже дал свое согласие. «А что? Есть проблемы?» – спросил он как ни в чем не бывало. Я объяснил, что проблемы есть, причем очень большие. «Но если будем возражать, нас обоих снимут с работы», – заявил Колбин. Но, видимо, мои слова все же возымели свое действие. Под конец разговора он сказал: «Ладно, тогда постарайтесь сами остановить их».
Что делать? Выбор у меня был, честно говоря, небогатый. Прежде всего мы направили в Москву целый поток аналитических и служебных записок о реальной ситуации в республике, росте социальной напряженности, которая могла привести к повторению событий декабря 1986 года, но уже куда в больших масштабах.
Поднимать проблему полигона на самом высшем уровне мне позволял и мандат депутата Верховного Совета СССР. Чего только не приходилось слышать от военных! Они считали это покушением на обороноспособность страны и стремились выставить меня человеком, «выносящим сор из избы», «собирающим политические очки». Для генералитета закрытие полигона виделось кошмарным сном.
Но все-таки в конце концов союзный центр был вынужден отказаться от задуманных планов.
– Как помнится, последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, стал факт утечки в атмосферу радиоактивных веществ после очередного испытания зимой 1989 года.
– Несомненно, такое случалось и раньше. Но после чернобыльских событий это происшествие по понятным причинам было воспринято людьми крайне болезненно. Именно в тот день по Казахскому телевидению должен был выступать Олжас Сулейменов, баллотировавшийся тогда в депутаты Верховного Совета СССР. Он выдвигался от города Алматы, поэтому в своем выступлении планировал говорить в основном о том, что собирался делать в качестве народного избранника по решению городских проблем. Но все они остались в стороне. Отведенное время Олжас Омарович полностью посвятил Семипалатинскому полигону. Поэт говорил открыто, говорил гневно.
Вскоре в Казахстане было создано общественное движение «Невада – Семей», которое возглавил О. О. Сулейменов. Понятно, что мы оказывали полную поддержку новому движению. За годы своей деятельности оно проделало огромную работу.
– После Вашего избрания 24 апреля 1990 года Президентом Казахской ССР вопрос закрытия Семипалатинского полигона получил новый мощный импульс.
– Одним из первых дел, за которое я взялся на президентском посту, стала организация международной конференции «Избиратели мира против ядерного оружия». Заинтересованность в ней превзошла все наши ожидания.
Конференция началась 24 мая и продлилась три дня. В ней приняли участие делегации из более чем 30 стран мира. Проведенный в рамках конференции телемост «Семей – Хиросима», впоследствии показанный в записи по Центральному телевидению, оказал огромное воздействие на миллионы людей в Советском Союзе. Теперь, куда бы я ни поехал, везде первым делом меня спрашивали о дальнейшей судьбе полигона.
Большой резонанс получил многотысячный митинг, проведенный движением «Невада – Семей» в центре Абайского района в селе Караул. Участники митинга принесли с собой по камню и сложили искусственный холмик рядом с возвышенностью Караултобе, где прошло детство Абая. Повсеместно проводились собрания по поддержке движения. Так, в Караганде соответствующую петицию подписали 130 тысяч шахтеров.
29 августа 1991 года я подписал Указ о закрытии Семипалатинского ядерного полигона. В тот же день министр обороны СССР Е. И. Шапошников сообщил, что три взрыва, запланированные в Семипалатинске до конца года, будут проведены на полигоне на острове Новая Земля. Другого пути у него и не было. Так мы избавились от ядерного монстра, более 40 лет державшего казахскую землю в своих смертоносных когтях.
Предварительно съездив на полигон, постояв в центре места, где произошел последний подземный ядерный взрыв – земля была черная и лежали расколотые, казалось еще теплые, камни, – я объявил о созыве специальной сессии Парламента по обсуждению вопроса о закрытии ядерного полигона без согласия на то руководства СССР.
На сессию настойчиво просилась большая группа военных и ученых-ядерщиков. Было ясно, что они будут уговаривать депутатов не закрывать полигон. Будут сулить блага, говорить о безвредности ядерных взрывов и т. д. Но пустить их на сессию я не мог. Вопрос должен был решаться самими казахстанцами.
Обсуждение, начавшееся с утра, продолжалось до вечера. Были выслушаны все. Стало заметно, что «ядерное лобби» хорошо поработало с частью депутатов. В заключительной части не только некоторые депутаты, но даже и некоторые руководители Семипалатинской области – ярые противники испытаний – стали просить меня позволить провести несколько взрывов с целью получения серьезных материальных компенсаций для региона. Но таких обещаний и ранее получено было немало. Пустых обещаний.
В своем заключительном слове я сказал, что беру ответственность на себя и, пользуясь своими полномочиями, Указом объявляю полигон закрытым. Страница ядерной истории, и не самая простая страница, была перевернута...
Получив поддержку всего народа, мы провозгласили одностороннее запрещение бесчеловечных испытаний ядерного оружия, закрытие Семипалатинского полигона, ставшего в буквальном смысле головной болью всех казахстанцев, и навечно объявили нашу страну территорией, свободной от ядерного оружия и его испытаний.
Разве можно забыть эти исторические дни? Разве можно забыть то чувство облегчения и снятия психологического дискомфорта, которое испытали на себе многострадальные жители Семипалатинска и других областей, прилегающих к эпицентру ядерных взрывов? Разве можно забыть то чувство гордости за казахстанский народ, сказавший свое «нет» ядерному монстру?
Воистину нужно страдать исторической амнезией и бесстыдством, чтобы, пойдя вопреки воле народа, что называется, с пеной у рта доказывать необходимость и «перспективность» ядерного Казахстана. Народ Казахстана никогда бы не простил нам слабости перед ядерным искушением.
Мы исполнили волю народа и в эти дни научились демократии. Это был один из первых самостоятельных шагов независимого Казахстана. Мы осознали и начали исправлять ошибки тоталитарного советского прошлого. Мы вступили на новый демократический путь. И фундамент этого пути был заложен именно в историческом решении о безъядерном Казахстане...
Нурсултан НАЗАРБАЕВ,
Эпицентр мира. – Астана:
Елорда, 2001. – с. 83–84
– Закрытие полигона стало очень важным решением. Но решило ли оно все проблемы?
– Я бы сказал, что закрытие полигона стало важным, но лишь первым шагом. Главный вопрос заключался в том, какова будет дальнейшая судьба ядерного оружия, размещенного на казахской земле?
Эта проблема была намного сложнее как с политической, так и с технической точки зрения. Несмотря на экономическую отсталость, Советский Союз смог добиться стратегического паритета с США, а по отдельным позициям обладал военным потенциалом, превышавшим суммарную мощность стран НАТО.
Ядро этого арсенала – межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования – было размещено в Казахстане.
Многие думают, что все ракеты были расположены в Семипалатинске. Это не так. Шахтные пусковые установки ракет находились в разных концах республики. Недалеко от нынешней Астаны, в Акмолинской области, стояла дивизия ракетных войск стратегического назначения. Еще одна такая же дивизия дислоцировалась в Восточно-Казахстанской области. В Кызылординской области располагались 14 пусковых установок, в Семипалатинской области – 12.
Признаться, я всегда вздрагивал при виде этих ракет, которые на Западе прозвали «Сатаной». И они вполне соответствовали своему зловещему названию. Длина ракеты составляла 34 метра, диаметр – 3 метра, вес – порядка 210 тонн. Она несла 10 боеголовок мощностью по 750 килотонн каждая. Для сравнения: мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, составляла 15 килотонн. И таких ракет в Казахстане было 104. Вот какое наследие досталось нам от Советского Союза.
Здесь нужно сказать еще вот о чем. В Казахстане имелась вся необходимая инфраструктура для проведения испытаний, модернизации и создания ядерного оружия, а также соответствующая ресурсная база для производства его компонентов. В свое время мы обеспечивали до 85% потребностей атомных установок и объектов СССР в ядерном топливе, ведь в Казахстане находится четверть всех мировых запасов разведанного урана.
Более того, у нас была и мощная научно-исследовательская база. В Курчатове проживали 50 тысяч человек. Плюс к этому в Алматы работал институт ядерной физики. Профессиональный уровень тамошних ученых был очень высоким.
Словом, мы были страной, где не только хранилось ядерное оружие, но и страной, способной создавать его и доставлять по назначению.
К моменту обретения Казахстаном независимости его ядерный арсенал по своей боевой мощи превосходил суммарный потенциал Великобритании, Франции и Китая.
– Нурсултан Абишевич, на заре независимости Вы стремились сохранить Объединенные Вооруженные силы Содружества Независимых Государств. С этой позиции предлагали идею управления ядерным оружием из одного центра. Впоследствии Ваша позиция изменилась. Почему?
– Казахстан поддерживал идею Объединенных Вооруженных сил. Однако действия отдельных членов Содружества Независимых Государств вынудили Казахстан создать собственную армию. И мы пошли на этот шаг.
После этого перед нами встала большая, судьбоносная дилемма. Будет ли Казахстан государством с ядерным оружием или будет государством без него? Стоял гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?».
Этот вопрос очень угнетал меня в те первые месяцы, в те напряженные дни и бессонные ночи. На первый взгляд все было предельно ясно. Есть готовые полигоны, сотни пусковых шахт с установленными в них ракетами. Все готово. Стоит взять все это в свои руки, и ты станешь обладателем четвертого в мире по своей мощи арсенала. С тобой будут считаться все. Для молодого государства как Казахстан это было очень заманчиво. Возможность входить в пятерку стратегических держав мира не снилась даже многим крупным и влиятельным государствам.
Но это только на первый взгляд. К сожалению, у нас нашлось немало деятелей, поддавшихся этому соблазну и стремившихся любой ценой оставить ядерное оружие на территории Казахстана.
В своей книге «Эпицентр мира» я привожу высказывание одного полковника: «…Считаю, что, оставшись без оружия сдерживания (в данном случае им является ядерное), мы окажемся открытыми для разного рода авантюристов. Кто сейчас поручится за безопасность наших границ? Или нам действительно нечего защищать? Разве мы сильнее Кувейта без ядерного оружия?..» А один политик был еще более категоричным: «…Наличие ядерного оружия на территории Казахстана нужно воспринимать как божественный дар». Были и создатели планов типа «ядерные Нью-Васюки», согласно рассуждениям которых Казахстан автоматически должен был стать центром защиты стран, не имевших ядерного оружия и потому нуждавшихся в нашей заботе, а государственные деятели ядерных держав будут стоять в очереди к нам, чтобы вести с нами переговоры...
– В канун 10-летия со дня закрытия Семипалатинского ядерного полигона, 28 августа 2001 года, Вы представили свою книгу «Эпицентр мира». Во время официальной презентации книги я брал интервью у академика Р. Н. Сагдеева, и он заметил, что в начале 1990-х годов Вы, что называется, находились между молотом и наковальней. На Вас оказывалось давление не только внутри страны, но и со стороны ряда мусульманских государств. Не могли бы Вы поподробнее остановиться на этом?
– Говорить о давлении, наверное, не совсем правильно. Но действительно со всех сторон велась тенденциозная пропаганда, звучали настойчивые просьбы. Особенно усердствовали представители некоторых арабских стран, которые, передавая приветствия своих руководителей, советовали не выпускать из рук «исламскую бомбу». Одна из стран Ближнего Востока даже предложила Казахстану 6 миллиардов долларов США для сохранения ядерного арсенала. В ту пору некоторые зарубежные информационные средства перешли даже на открытый шантаж. По их утверждению, Назарбаев якобы дважды тайно ездил в Тегеран и договорился продать ядерное оружие.
– Каким был Ваш главный контрдовод?
– Дело в том, что владение таким оружием для молодого государства несло больше вреда, чем пользы. Тут речь идет даже не об огромных материальных издержках, связанных с содержанием ядерного оружия. Хотя в плане справки нужно сказать, что на содержание одной полнокровной ракетной дивизии в то время требовались затраты, равные содержанию всех Вооруженных сил Казахстана.
Трудно передать геополитические последствия выхода на мировую арену молодого государства с атомной бомбой в руках. Это нанесло бы Казахстану колоссальный политический ущерб. Вхождение еще одного государства в число пяти ядерных держав (США, СССР, Китай, Великобритания, Франция), взявших на себя обязательства о нераспространении этого оружия, нарушило бы сложившуюся в мире в послевоенные годы систему.
Как реалист, прагматик, я четко сознавал, что сохранение ядерного оружия привело бы к оттеснению, отчуждению нашего государства в мировом сообществе. В таком случае Казахстан сразу оказался бы в изоляции. И тогда инвестиции, которые стали доступны Казахстану и в первые годы независимости, и в последующем, остались бы только в мечтах.
– Госсекретарь США Дж. Бейкер 17 декабря 1991 года, то есть на следующий день после провозглашения нашей независимости, приехал в Алматы. Что стало причиной такого внимания?
– Государственный секретарь вручил мне официальное приглашение Президента США Дж. Буша посетить с официальным визитом его страну. Конечно, и они, и мы знали главный вопрос повестки дня предстоявшей поездки. Визит состоялся в мае 1992 года. Этот визит был одним из самых трудных рубежей на пути становления нашей независимости. Мы оказались в нелегком положении. Моя встреча с американским Президентом переносилась три раза, так как мы дискутировали и спорили по каждому пункту будущего документа. Главным условием была гарантия безопасности Казахстана. Американцы не соглашались с этим.
Хотя следует отметить, что разговоры об этом шли давно. Еще в бытность СССР, точнее, 16 марта 1991 года, Дж. Бейкер пригласил меня в посольство США в Москве. Мы встретились далеко за полночь. В той беседе я довел до госсекретаря свою позицию о том, что мы сохраним стратегические ракеты в Казахстане до тех пор, пока нам не будут даны твердые гарантии безопасности. И хотя Дж. Бейкер тогда не согласился со мной, было видно, что он принял мои слова во внимание.
Когда я добрался до своей комнаты в три часа утра, я чувствовал, что три часа, проведенные с Назарбаевым, были среди лучших встреч, которые я имел до этого. Он был впечатляющим лидером, одним из тех, кого нельзя переоценить… Назарбаев имеет и видение того, что необходимо, и точное понимание того, как поставить дело на твердую почву.
Джеймс БЕЙКЕР,
из книги «Политика
дипломатии»
Как бы то ни было, все закончилось благополучно. Мы обязались подписать Договор о сокращении ядерного стратегического вооружения и вывести ракеты из Казахстана с помощью России. В соответствии с Уставом ООН США обязались предпринять все необходимые шаги в случае агрессии в отношении Казахстана. Плюс к этому в Вашингтоне нам удалось добиться целого пакета договоренностей об оказании технической помощи, сотрудничестве в области торговли и энергетики, предоставлении американской компанией «Шеврон» инвестиций на сумму 10 млрд долларов для разведки нефтяных месторождений в Казахстане.
В конце концов они пошли на прессинг и заявили, что, если мы сегодня не подпишем документ по ядерному оружию, завтра не будут подписаны все остальные межгосударственные документы. А там – важнейшие вопросы экономического сотрудничества, но никаких гарантий безопасности для Казахстана.
Я решил стоять до конца и объявил, что в таком случае будем собираться обратно. И тогда американцы вынуждены были уступить, и мы подписали документ о том, что США предоставят нам такие гарантии.
В 1992 году Соединенные Штаты снова хотели добиться от нас просто безъядерного статуса, но моя позиция была однозначной – сначала гарантии безопасности великих держав, а затем мы отказываемся от всех ядерных вооружений, которые находятся на территории республики. Газета «Вашингтон пост» в связи с этим решила, что я «выразил раздражение последними попытками США заставить Казахстан дать категорические гарантии того, что он станет безъядерным государством». Официальные лица США хотели, чтобы Казахстан подписал ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия) в качестве безъядерной страны. Мы же тогда отказались от такого статуса.
Нурсултан НАЗАРБАЕВ,
На пороге XXI века. – Алматы:
Өнер, 1996. – с.69
– Окончательное решение о предоставлении Соединенными Штатами нашей стране гарантий безопасности в связи с отказом от ядерного оружия было принято только в период деятельности администрации Б. Клинтона. Были ли здесь какие-то сложности?
– Новая администрация сразу дала понять о своем нежелании выполнять обязательства прежней администрации. Когда в Алматы прибыл новый госсекретарь США У. Кристофер, он добивался, чтобы мы подписали Договор о нераспространении ядерного оружия безо всяких компенсаций. И в этот раз встреча длилась долгих три часа. Пришлось подробно рассказывать о геополитическом положении Казахстана, убеждать, что документ будет подписан лишь в случае предоставления гарантий безопасности, причем только в ходе личной встречи с Президентом США.
– Корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» свою статью о том визите госсекретаря У. Кристофера начал словами: «Сегодня Президент Казахстана выиграл в политической игре с Соединенными Штатами».
– Журналисты любят звучные слова. Но нам и в голову не приходила мысль кого-либо побеждать. У нас была лишь одна мысль – обеспечить спокойную, мирную и безопасную жизнь нашему народу, который, говоря словами поэта Жубана Молдагалиева, «тысячу раз умирал, тысячу раз воскресал». Кстати, У. Кристофер в конце переговоров заметил: «Господин Президент, Вы, оказывается, крепкий орешек». Может, тот журналист услышал эти слова?
Наша ядерная дипломатия в конце концов завершилась блестяще. В 1994 году на будапештском саммите Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе США, Россия и Великобритания подписали меморандум, в котором предоставили гарантии государственной независимости, территориальной целостности и экономической безопасности Казахстана. Позже такие же гарантии мы получили от Франции и Китая.
Это было поистине историческим событием. Перед Казахстаном открывался новый путь, путь стабильного мира и плодотворного созидания.
Построить мир, свободный от ядерного оружия, – это главная цель, объединяющая ООН, и мечта всего человечества. Здесь, на земле бывшего Семипалатинского ядерного полигона, я призываю все ядерные страны последовать примеру Казахстана. И с тем чтобы вдохновиться на этом пути, они могут обратиться к опыту вашей страны.
Я хочу выразить глубочайшее уважение Вам за решение закрыть Семипалатинский полигон и убрать с территории страны всю ядерную инфраструктуру. Если бы не дальновидная политика Президента Казахстана, то, возможно, люди в регионе продолжали бы страдать от испытаний до сих пор.
Мы высоко ценим мудрое и мужественное решение Казахстана об отказе от ядерного оружия, и в ознаменование этого исторического события ООН объявила 29 августа Международным днем действий против ядерных испытаний.
